Одо-магнетические письма — 4

одо - магнетические письма Райхенбах

Письма Карла фон Райхенбаха, описывающего его эксперименты с одической энергией, Одом — универсальной духовной энергией мира. Часть 4.

13. Письмо тринадцатое. Двойственность «ода». Одохимический ряд простых веществ. Одиополюсность щелочей и кислот. Магнитные полюсы. Полюсы кристалла. Полюсы живых существ. Правая и левая рука.

14. Письмо четырнадцатое. Радужность одического света. Северное сияние.

15. Письмо пятнадцатое. Земной магнетизм и земной «од». Положение сенситивов в бодрствующем состоянии и во сне. Ощущение сенситивов относительно стран света.

16. Письмо шестнадцатое. Быстрота токов. Излучение. Одическая атмосфера людей в здоровом и болезненном состоянии. Одоскоп. Этимология слова «од». Заключение.

Письмо тринадцатое. Двойственность «ода». Одохимический ряд простых веществ. Одиополюсность щелочей и кислот. Магнитные полюсы. Полюсы кристалла. Полюсы живых существ. Правая и левая рука.

Повсюду, куда ни взглянешь, открывается в природе двойственная противоположность (дуализм); явления, составляющие предмет наших занятий, имеют то же свойство. Опыты над кристаллом, магнитом, наблюдения над животными, людьми не раз служили тому доказательством: у последних на одной половине тела всегда замечался красновато-желтый одический свет с свойственною ему тепловатостью, а на другой — синий с прохладою. Но такая противоположность в явлениях не ограничивается известным числом предметов; она повсеместна, и зависит от самого существа нашего динамида.

Возьмем, например, за исходный пункт химически простые тела. Дадим сенситиву в левую руку стекляночку с калием, а потом стекляночку с порошком серы. Он немедленно скажет, что первую он чувствует тепловатою, а вторую — прохладною. Испытайте таким же образом натрий, золото, платину, ртуть, медь, а потом селен, йод, фосфор, теллурий, мышьяк: первые реагируют тепловатостью, а последние — прохладою, и при том каждое из этих веществ отличается от других степенью своего действия. По силе этого действия можно даже расположить их в последовательном порядки и тогда крайними членами на одном конце будет кислород, как тело в высшей степени производящее ощущение прохлады, а на другом калий, выделяющий самую большую тепловатость. Рассматривая ряд веществ, расположенных по ощущению сенситива, мы с изумлением замечаем, что он почти совершенно совпадает с тем размещением, которое принято в химии на основании сродства простых тел с кислородом и который известен в науке под именем электрохимического ряда. Однако же, хотя в обоих случаях вывод наблюдений тождествен, но так как мы дошли до него совершенно иным путем, то и станем называть составленный нами ряд веществ одохимическим.

Не правда ли, что это чрезвычайно поразительная картина: простая, неученая девушка, в один час, по одному ощущении ничем невооруженных пальцев, располагает все элементарные тела в систему, над составлением которой трудились великие умы нашего времени почти целую половину столетия. Знаменитый Берцелиус,  творец электрохимической теории, очень живо чувствовал преимущество такого знания, когда я, находясь в Карлсбаде, представил ему результаты моих опытов; но по смерти его другие химики не захотели удостоить своим вниманием такое ничтожное открытие. Один физиолог имел даже дерзость обвинять покойного Берцелиуса в старческом слабоумии за то, что он печатно принял под свое покровительство мои наблюдения, но подобный приговор, не основанный ни на каких доказательствах, вероятно, не может заслужить большого доверия.

Тела аморфные в этом одическом ряде не отличаются дуализмом и, кажется, все относятся к одному и тому же полюсу, как мыла по теории электрохимической; но рассматриваемые как коллективная единица, они явственно показывают противоположность свойств и с одной стороны производят в сенситивной руки тепловатость, а с другой — прохладу: одическая полярность безусловная принадлежность вещественного мира.

Заметим, что вещества, отделявшие тепловатость, принадлежат почти без исключения к телам электроположительным, а отделявшие прохладу — к телам электроотрицательным; первые я назвал одоположительными, а вторые — одоотрицательными.

Из тел сложных, как-то: щелочи, алколоиды и другие вещества, сходные с ними, будут одоположительные, а галоидные соли, большая часть окислов и кислот — одоотрицательны; органические вещества, как-то: камедь, крахмал, многие жирные кислоты, также парафин, занимают средину между ними.

В кристаллах то место, от которого они начинают наслаиваться, или собственно основание кристалла, всегда обозначалось тепловато-противным ощущением на левую сторону сенситивов, и красновато-желтым свечением, а вершинный конец, на котором отлагались уже последние слои, постоянно производил прохладу и синеватый свет. Этот закон имеет место при всех видах кристаллизации от форм правильных до форм нитеобразных и сплошных, где уже слои кристалла почти незаметны. Следовательно, вообще основание кристалла одоположительно, а вершина его — одоотрицательна.

Полюс магнита, обращенный к югу, обнаруживается тепловатостью и красноватым свечением, следовательно, будет одоположителен, а обращенный к северу — прохладою и синеватым свечением, признак одоотрицательности. Некоторые физики  без достаточного основания принимали обращенный к северу конец магнитной стрелки за магнитноположительный: но явления одические ясно доказывают неверность такого положения, потому что, если тела электроположительные совпадают с одоположительными как мы видели это выше, то магнитноположительные должны иметь такую же последовательность, и обращенный к северу полюсь магнитной иглы, имеющий синее свечение, может быть только магнитноотрицательным. Теплота, химизм и звук при всех опытах, произведенных мною, обнаруживали постоянно одоотрицательные, а трение — одоположительные явления. Просматривая наши опыты относительно одической двойственности, мы видели, что поляризованный солнечный свет в пропущенной части одоположителен, а в отраженной — одоотрицателен. В радужном (призматическом) спектре красные, оранжевые, желтые и другие лучи, следующие за красным, все в совокупности одоположительны; напротив, синие, фиолетовые и химические лучи — одоотрицательны. То же самое должно сказать о лунном спектре, даже о чрезвычайно слабом спектре органтовой лампы.

Тело животных, особенно же человека, по всей левой стороне от позвоночника до пальцев конечностей, постоянно оказывается одоположительным, а по правой стороне — одоотрицательным. Явление это более резко обозначается в ножных и ручных пальцах и больше при корнях ногтей, где органическая деятельность руки находится в высшей степени развития. Итак, тело человеческое, по ширине своей, обнаруживает полярный дуализм; по направлению других осей, как-то: длины и толщины замечается та же полярность, хотя и слабее.

Чтобы еще больше убедить вас в верности моих изысканий я предложу еще несколько легких опытов. Положите, например, перед сенситивом лист чистой, не слишком синей бумаги, и велите ему попеременно смотреть на нее то левым, то правым глазом, в то же время закрывая другой. Он найдет, что левым глазом смотреть на нее приятно, а правым нет. Но левый глаз — одоположителен, а синий цвет, как вам уже известно, действует одоотрицательно; следовательно, здесь встречаются разноименные полюсы, которые производят приятное действие: во втором же случай, при рассматривании синей бумаги правым глазом, действуют одноименные полюсы, и оттого действие отражается на чувство чем-то неприятным. Повторите этот опыт с листом оранжево-желтой бумаги: результата будет тот же, но только в обратном значении.

Этот ничтожный опыт ясно доказывает, что сенситивы судят о качестве цветов единственно по действии их на левый глаз, который в сознании обнаруживает перевес над правым.

Посмотрите правым глазом попристальнее и в близком расстоянии в левый глаз сенситива (разумеется, при этом у вас левый глаз, а у сенситива правый должны быть закрыты): он не скажет вам на это ни слова. Но взгляните левым в тот же глаз его, и он почувствует какое-то беспокойство, и полуминуты не выдержит вашего взгляда, а попробуйте принудить, то он наговорить вам тысячу неприятностей. При взгляде левым глазом в левый же глаз происходить сочетание одноименных полюсов, что и невыносимо для каждого сенситива.

Не обнаруживается ли одический дуализм также в различии полов? На этот вопрос я вызвал ответь природы самым простым опытом. В присутствии опытной сенситивы я заставил мужчину и женщину подержать в руке каждого по стакану воды, и по прошествии шести минут, в течение которых вода уже успела проникнуться отрицательным одом, подал ей отведать оба стакана. В обоих стаканах она нашла воду прохладною, но в стакане из руки мужчины вода показалась ей приятнее и прохладнее, чем в стакане, который держала женщина. В том же роде я повторил опыт перед сенситивом мужчиной, и он нашёл воду из руки женщины прохладнее. Ясно, что мужчина и женщина относятся друг к другу как противоположные одические полюсы.

Вы помните, что все мои сенситивы производили опыты всегда левою, а не правою рукой. Причина тому понятна: ощущение прохлады и тепловатости не суть безусловные впечатления на нашу чувственность, но относительные, принадлежащие известной стороне нашего тела, так что одни и те же впечатления отражаются совершено обратно на каждую сторону. Чтобы избегнуть неясности и сбивчивости в изложении, я принял за правило употреблять для опытов постоянно одну и ту же сторону, а именно левую, потому что впечатления на эту сторону вообще отличаются большею силою и ясностью, а следовательно, ощущаются гораздо резче и отчётливее. При опытах правой стороны мы получали только совершенно обратные результаты.

Письмо четырнадцатое. Радужность одического света. Северное сияние.

Вероятно, вы не раз любовались днём красотою радуги; полюбуемся же теперь на это восхитительное зрелище во мраке ночи. Слабый сенситив усматривает на обоих полюсах кристалла сероватое, неясное облако, мутное сияние среди общего мрака. Сенситив средней руки различает уже серовато-синее или чисто синее на одном полюсе от желтого или желто-красного свечения на другом, как правую от левой. Но чуткий сенситив находит, что это синее и жёлтое свечение не простое, а сложное, и в нём переливаются другие цвета, как-то: зеленый, красный, оранжевый, фиолетовый, или, точнее говоря, на каждом полюсе свет играет радужными переливами; но это только цвета добавочные или дополнительные, как бы тени в главном синем или жёлтом свете.

Сенситив Фридрих Вейдлих, матрос-инвалид, первый (в 1846 г.) заметил мне, что эти цвета не постоянно волнуются, но скоро размещаются правильными полосами, если только воздух от движения и дыхания не колеблет и не смешивает их. Расспрашивая о размещении цветов, я узнал, что в самом низу ложиться всегда красная полоса, прикрытая густым дымом, над нею оранжево-жёлтая, ярко-жёлтая, бледно-жёлтая, зелено-желтая; далее следует зелёная, постепенно переходящая в ярко-синюю, а над ними тянется фиолетовая, мало-помалу переходящая в дымообразный пар; все эти полосы усеяны мелкими, яркими блёстками или звездочками. Впоследствии явления эти подтвердились и другими сенситивами. Не правда ли, что такое расположение цветов совершенно напоминает собою призматический спектр? Какое дивное зрелище! Световая радуга в глубоком мраке ночи! Чуткие сенситивы говорят, что им не приходилось в жизни своей видеть великолепнее этой картины.

Однажды я поставил отвесно толстую магнитную пластинку, южным полюсом кверху, и красноватые тени преобладали во всех радужных цветах, расположившихся в известном порядке. Я обратил ее кверху северным полюсом, и синеватые тени заняли места красных. Пластинка при полюсах имела в основании квадратный дюйм. Чтобы сузить их, я надел на конец магнита железный колпачок: истечение света было тоньше, светлее и длиннее, но размещение радужных цветов осталось то же. Вместо остроконечного я надел колпачок с двумя рожками: тогда из обоих остриев забили фонтаны света: из одного совершенно синий, а из другого — желто-красный. Потом я надел колпачок с четырьмя рожками, и каждый рожек отделял свет различного цвета: один — синий, другой — желтый, третий — красный, четвертый — беловато-серый; все подымались отвесно вверх друг подле друга от четырех углов магнитной пластинки. Таким образом, мне удалось разделить некоторые цвета этой загадочной радуги и, так сказать, изолировать один от другого.

При медленном подвертывании пластинки около её вертикальной оси, цвета не следовали за нею, но оставались на своих местах; когда же рожок, первоначально издававший желтое пламя, поступал на место другого, светившегося прежде синим цветом, тогда желтый цвет переливался в синий, синий в серый, серый в красный и т.д. Цвета, выделяемые пластинкою, обусловливались еще каким-то внешним влиянием, которое, впрочем, я скоро разгадал: цвета пластинки находились в зависимости от стран света; так, синий свет постоянно изливался над рожком, обращенным на север, желтый — над обращенным на запад, красный — над обращенным на юг, и серовато-белый — над обращенным на восток. Сколько я ни вертел пластинки, цвета не переходили со своих мест и постоянно оставались друг против друг в одном и том же отношении к сторонам горизонта.

Вместо колпачка с четырьмя рожками я утвердил на вертикально поставленной магнитной пластинке железный лист, величиною в квадратный фут. Едва только лист был положен на полюс магнита, как на всех четырёх углах его появились горизонтальные пучки таких же световых лучей, какие истекали вертикально из четырех рожков в предыдущих опытам. Когда я поворотил лист на половину его квадратной стороны, тогда на углах показались смешанные цвета: на северо-востоке — зеленый, на юго-западе — оранжевый, на юго-востоке — серовато-красный, на северо-востоке -фиолетовый. Потом я взял железный кружок и положил на ту же магнитную пластинку. В глубоком мраке изобразился чудный красивый радужный круг: из всех точек кружка выходил свет, переливаясь от севера через все оттенки синего в тени зеленого; далее к западу в зелено-желтый, желтый, оранжево-красный; к югу в ярко-красный, сыровато-красный; к востоку в серый; на северо-востоке же тянулась довольно резко разграниченная красная полоса, которая, приближаясь к северу, застлалась синеватым оттенком!

Наконец я велел сделать себе полый железный шар, довольно большой, так что нельзя было обхватить его обеими руками, и повесил на шелковом шнурке в темной комнате. Внутри его отвесно утвердил я железную пластинку, обвитую в шесть рядов медною проволокою, назначенною для соединения с электрическою батареей из цинковых и серебряных пластинок. Снаружи ничего не было заметно. Как скоро железная пластинка была превращена в электромагнит, сенситивы мои увидели, что висящий шар мгновенно осветился яркими цветами: вся поверхность его горела великолепным радужным светом. Часть шара, обращенная к северо-западу — зелёным, к западу — желтым, к юго-западу — оранжево-желтым, к югу — красным, к юго-востоку — серовато-красным, к востоку — серым, к северо-востоку — полосато-красным, с переливом в синий. Эти цвета представлялись в виде узких полос, лежащих друг подле друга с темными промежутками. В верхней, одоотрицательной половине его, преобладал во всех цветах синеватый оттенок, в нижней, одоположительной — красноватый. В самой верхней части, на том месте, где находился конец электромагнита, соответствующий северу, поднимался на ладонь над шаром световой столб с синеватым отливом; раскинувшись во все стороны в виде распущенного зонтика он огибал шар книзу со всех сторон на расстоянии дюймов трёх от его стенок. Из противоположного полюса шара, где находился конец электромагнита, соответствующий югу, выходил такой же пучок света, восходя около шара с красноватым отливом. Тот и другой дробились нитями и терялись в воздухе, не достигнув ещё экватора шара.

Я хотел, как вы видите, подобно Барлову устроить земной шар с его магнитными явлениями на серном и южном полюсах, и проследить на нём одический свет. Действительно, опыт наш изобиловал множеством явлений, совершенно сходных с явлениями северного и южного полярного сияния. Дальнейшие исследования такого параллелизма служили только подтверждением положения, что северное сияние есть одоположительный свет. Отсюда, очевидно, что световые явления «ода» не одноцветны, и размещаются всегда в правильную радугу, как показывает нам внимательное наблюдение.

Письмо пятнадцатое. Земной магнетизм и земной «од». Положение сенситивов в бодрствующем состоянии и во сне. Ощущение сенситивов относительно стран света.

Если одический свет развивается всегда под влиянием стран света, как видно из предыдущих опытов, то вероятно, эти части земного шара заключают в себе нечто родственное нашему «оду». Зная, какое влияние имеет искусственный магнит на одические явления, мы не можем уже сомневаться в участии магнетизма такого огромного тела как наша земля, и земной магнетизм необходимо должен играть значительную роль при каждом проявлении «ода» на нашей планете. Причиною является самый «од», постоянный спутник магнетизма: он развивается при магнитных полюсах земли, и таким образом действует через всю нашу планету. Этот «од» можно назвать земным.

Вы знаете уже, что магнитный полюс, реагирующий на левую руку одическою прохладою, подобно электроотрицательным телам, обращается всегда к северу, как скоро магнит получает свободное вращение, например, в компасе, а потому этот и соответствующий ему «од» должно наименовать отрицательным. А так как земной полюс, притягивающий его к себе, может быть только разноимённый с ним, то очевидно, что северный полюс земного шара должен быть одоположительным, а южный — одоотрицательным. Далее, вся северная половина нашего шара должна быть рассматриваема как одоположительная, а южная — как одоотрицательная.

Теперь посмотрим, какое ближайшее применение можно сделать в нашей повседневной жизни из этих явлений. В первом моём письме я уже заметил вам, что все сенситивы могут спать только лёжа на правом боку, а не на левом. С полною уверенностью могу вам сказать, что в Новой Голландии,  в Чили, в Буэнос-Айресе  сенситивы спят в совершенно обратном положении, а именно, на левом боку.

Под экватором же они могут ложиться безразлично на правый или на левый бок. Так должно быть непременно, потому что северное полушарие земли одоположительно. Когда к ней обращена левая, также одоположительная сторона сенситива, то происходить сочетание одноименное, которое невыносимо для сенситива, оно производить в нем чувство удушения и беспокойный, слабый и тревожный сон. Но как скоро такой раздражительный человек повернется на правый, одоотрицательный бок, тревожное состояние тотчас исчезает у него и заменяется спокойствием и довольством: здесь сочетание разноименное; одоотрицательная сторона нашего тела приходит в соотношение с одоположительной поверхностью земли, а оттого сенситив спит тогда сном спокойным и благотворным. В южном полушарии все это бывает наоборот. Вот какое глубокое основание имеет, по-видимому, совершенно ничтожная вещь. Патологии не мешает принять это к сведению.

Между прочим, я хочу еще поговорить с вами о подобном, но более важном предмете. В предыдущих письмах, чтобы не нарушить краткости, я ничего не упомянул об одическом свойстве продольной оси человеческого тела; теперь, не вдаваясь ни в какие доказательства, скажу вам коротко, что всякий человек, по моим наблюдениям, в верхних частях своих, стороне мозга, одоотрицателен, а книзу, в брюшной полости — одоположителен. Поставьте теперь посредине комнаты четыре стула, один спинкою к северу (по магнитной оси), другой к западу, третий к югу, четвертый к востоку, и попросите хорошего сенситива испытать с одинаковою ли удобностью он может сидеть на всех четырех стульях. Посидев поочередно на каждом, он вам скажете, что ему приятнее было сидеть на том стуле, на котором спина его обращалась на севере, а лицо на юг, и неудобнее на том, на котором его спина приходилась на запад, а лицо на востоке. Об особенностях других положений не станем говорить, но любопытно проследить опыт такого же рода с сенситивом в лежачем положении. Если, положив его кровать вы станете повертывать ее на все четыре стороны горизонта, то он тогда только чувствует себя хорошо, когда лежит головою на север, а ногами на юге.

За объяснением не нужно далеко идти, оно у нас под руками. Верхняя половина тела по продольной оси одоотрицательна, а северный полюс земли одоположителен; обращенные друг к другу, они составляют сочетание разноименное, производящее приятное ощущение. Нижняя половина тела одоположительна и, стало быть, разноименна с одоотрицательным южным полюсом земли. Всякое положение, сидячее или лежачее, в другом направлении кажется сенситиву не так удобным и возбуждает в нем чувство более или менее неприятное, томительное, тревожное. Некоторые из моих сенситивов, узнав об этом, запаслись компасом, и на каждом ночлеге ставили свою постель по направлению магнитной иглы. Я даже заметил, что чуткие сенситивы не могут отдыхать ни в каком другом направлении как только от севера к югу. Расположение кровати может иметь сильное влияние даже на слабых и посредственных сенситивов; от этого иногда зависит не только покойный сон их ночью, но даже общее благосостояние на другой день. Сенситив и здоровый должен наблюдать, как непременное диетическое правило, чтоб постель его всегда стояла изголовьем на север, а для больного такое положение кровати еще необходимее, иначе ни лекарства, ни самый заботливый уход не принесут ему большой пользы.

Но самое невыносимое положение сенситива, когда ему приходится сидеть или стоять лицом на восток и, стало быть, спиною на запад. При таком направлении тела происходит полное сочетание одноименных полюсов: левая сторона, одоположительная, обращена к северному, также одоположительному полюсу, тогда как правая одноименна с югом своею одоотрицательностью. Под таким двойным влиянием сочетаний одноименных полюсов человек с развитою сенситивностью выдерживаете страшную пытку, если остается долгое время в таком положении. Он постепенно начинает чувствовать стеснение в груди, беспокойство, тоску, головную боль; ему как-то душно, голова кружится, является тошнота боль под ложечкою, и наконец, если нет возможности переменить положение, то припадки эти оканчиваются обмороком. Вот почему сенситив никогда не должен садиться на стул или софу или даже стоять, обратясь спиною к западу!

Инженер-майор Филиппи, хороший сенситив средней руки и опытный мореход, мог во всякое время без помощи компаса определить страну света: ему нужно было только повернуться кругом медленно, стоя на одном месте, и он отчетливо ощущал, где запад, где север. Впрочем, всякий сенситив-мореход легко может усвоить себе это искусство: определение полюсов основано на том же законе, по которому сенситив-искатель родников чувствует проточную воду.

Эти условия так далеко входят в обыкновенную жизнь, что должны быть строго наблюдаемы при постановки мебели, машин, фортепиано и проч. Одна сенситивная дама, играя у меня в доме на фортепиано, каждый раз чувствовала себя как-то неловко, и музыка не доставляла ей никакого удовольствия, несмотря на весьма хороший инструмент. Такая странность обратила мое внимание, и скоро я открыл в чем дело: бока флюгеля были параллельны меридиану, и играющий, помещаясь перед клавиатурой, обращенной на юг, должен был сидеть спиною также на юг. Следовательно, и дама эта всякий раз должна была выдерживать одические излияния положительного полюса стольких магнитов, сколько было натянутых стальных струн в инструменте. Нет сомнения, что это сильно и тягостно действовало на её организм, а дальнейшее принуждение довело бы ее непременно до обморока. Но как скоро я переместил фортепиано и поставил его клавиатурой на север, тогда все эти ощущения исчезли: та же самая дама стала играть с удовольствием и наслаждением. Вот почему никогда не должно ставить фортепиано в таком направлении, чтобы играющему приходилось сидеть перед ним с южной или западной стороны: такое положение всегда действует на людей сенситивных.

Я знал одного ткача, прилежного работника и домовитого хозяина, но притом очень порядочного сенситива. Переехавши на другую квартиру, он вдруг ни с того, ни с сего получил отвращение к работе за станком; от скуки и безделья стал похаживать в [винный] погребок и портерную лавку,  совершенно бросил занятия и разорился в конец. На старой квартире по положению ткацкого станка ему приходилось работать спиною к северу, а на новой — к западу: мастер не мог вынести последнего положения: одические токи, неведомые ему, но губительные по своей непреоборимой силе, довели этого бедняка до такой крайности. Может быть, не одна тысяча людей, обреченных на жизнь сидячую, как-то: ремесленники, портные, писцы, художники, особенно живописцы, садясь спиною к западу, чтобы не загородить свет с севера, теряют оттого расположение к работе, и становятся невольными жертвами незнания этого сокровенного физического условия.

Письмо шестьнадцатое. Быстрота токов. Излучение. Одическая атмосфера людей в здоровом и болезненном состоянии. Одоскоп. Этимология слова «од». Заключение.

Вам известно, что «од» проходить через все тела, но вы еще не знаете, с какою быстротою это совершается. Электричество пробегает пространства с непостижимою быстротою, а теплота гораздо медленнее, «од» же занимает средину между ними. Я протянул железную проволоку в 100 футов длиною и подносил к концу её различные одофоры: руки, кристаллы, магниты. Противоположный конец проволоки начинал действовать на руку чуткого сенситива почти через полминуты. Этот опыт ясно показываете, что «од» распространяется по проволоке медленно, и человек может следить за его током.

Заряжение и перемещение «ода» может происходить без непосредственного прикосновения к источнику, через одно только приближение к нему. Совершается ли это чрез всасывание светящихся токов из одофора или чрез рассеяние лучей, мы еще не знаем. Вообще, хотя нам известно, что «од», сопровождая солнечные лучи и проникая с ними сквозь призму, преломляется там и может поляризоваться посредством стекол, однако же это ни мало не объясняет способа распространена «ода»: в этих случаях «од» мог быть произведением падения световых лучей на твердые фокусы тел. Поставим перед собою сенситива и проведем по нем сверху вниз обеими руками на расстоянии полуфута:  это мановение произведёт в нем чувство веяния, как от прохладного дуновения. Отступим еще на шаг и повторим то же мановение — он опять ощутит прохладу, хотя слабее. Станем отходить от него на два, на три, на четыре шага и т.д., сенситив не перестанет чувствовать наши мановения, хотя влияние их заметно ослабеет, но действие их не прекратится далее и тогда, когда вы будете отдалены от него на всю длину комнаты. Отойдем ещё дальше в соседнюю комнату: действие мановений будет слабо, но всё еще ощутительно. Сенситивы средней руки перестают чувствовать влияние мановений на расстоянии футов шестидесяти. Мановение, проведенное снизу вверх, ощущается на большем расстоянии, чем проведенное сверху вниз.

У меня были такие чуткие сенситивы, которые чувствовали одическое действие моих рук на расстоянии ста пятидесяти футов; словом, чрез весь ряд моих отворенных комнат. Влияние полюсов кристалла и сильных магнитов ощущали они на таком же расстоянии и почти в ту самую минуту, как я начинал действовать ими.

Это уже доказываете, что динамид «ода», подобно свету, имеет свойство распространяться лучеобразно на неизмеримый пространства. Потому-то ручные и ножные пальцы и все члены наши постоянно испускают неизмеримо длинные пучки невидимых лучей; сверх того, как существа материальные и живые, мы, вероятно, окружены никогда не покидающею нас светлою атмосферою. Находясь часто в темной комнате с сенситивами я слыхал от них, что голова моя окружена была светозарным сиянием. Такая одическая атмосфера, окружающая человека и отделяемая каждым живым существом, не одинакова у всех и каждого: она отличается и запахом, и вкусом, которые действуют различно на наши чувства, подобно свету, который разлагается на цвета, и звуку, распадающемуся на отдельные тоны — гаммы. Так, атмосфера, окружающая женщину, имеет совсем другое качество, чем атмосфера мужчины; атмосфера юноши разнится от атмосферы старца; у сангвиника она не такова, как у холерика; у здорового совсем иная, чем у больного, даже различается по самым качествам болезней: при катаре,  она совсем не такова, как у человека, одержимого скарлатиною или тифом, особенно при calor mordax, и т.д. Все эти различия могут быть замечены и определены чуткими сенситивами. Отсюда нам становится несколько понятно, почему некоторые больные в напряженном состоянии сенситивности чувствуют приближение своего врача, между тем как окружающее их здоровые люди и не подозревают того; или почему иногда при первой встрече чувствуют к некоторым непреодолимое отвращение, а к другим, наоборот, какое-то безотчетное влечение, почему, наконец, хищные животные, собаки, узнают свою добычу по какому-нибудь листу, на который он мимоходом наступит. Подобные вещи казались неразрешимыми загадками для ума человеческого до тех пор, пока ещё не открыли нитей связующих эти явления с законами материального мира, нисколько не противореча при том здравому смыслу. Однако я перешёл бы границы, определенные для этих писем, если бы ещё больше стал раскрывать обширную область одических явлений. Остановимся же на уже изложенных выводах, не пускаясь в дальнейшие объяснения.

Теперь нам известно внешнее проявление силы, названной мною «одом». Этот динамид близко подходит к другим, принятыми уже наукой, и обнимает особую группу невесомых, но чувственно постигаемых процессов в природе, для которых до сегодняшнего времени нет ещё ни меры, ни реактива, кроме человеческого нерва, и то только в известных случаях при напряжённой чувствительности. Причина же, по которой до сих пор эта сила ускользала совершенно от ученых исследований заключалась в недостатках общедоступных одоскопов и одометров, посредством которых было бы легко доказать всему миру присутствие этой сокровенной силы. НО такой одоскоп невозможен по самому свойству «ода» — проходить через все вещества и пространства, не скопляясь, не сгущаясь нигде в массы, ощутительные для наших инструментов. Для тепла, электричества, света существуют в известной степени такие изоляторы, но для «ода» до сих пор я не мог найти приискать ничего подобного. Руководствуясь этим отрицательным свойством «ода» — не заключаться в определенные пространства, я придумал для него приличное название, легко подчиняющееся всем требованием науки. «Va» по-санскритски означает «веять»; на латинском языке, а на древнесеверном наречии «vada» значит «быстро иду», «спешу», «теку в даль». Поэтому «wodan» выражал на древнегерманском языке понятие всепроникающей силы; оно изменялось в различных древних идиомах в слова «wuodan», «odan», «odin», означая постоянно всепроникающую силу, которая напоследок была олицетворена в древнегерманском божестве.  Итак, «од» есть гласный знак для динамида, проникающего всё в природе, с неудержимое силою и быстро протекающего неизмеримые пространства.

Если бы природа одарила нас особенным чувством для «ода» так же, как для света и звука, то мы стояли бы гораздо выше на ступенях знания, и посредством этой всепроникающей силы мы несравненно легче, быстрее и вернее отличали бы истину от лжи: сердце каждого было бы открыто для нас, и Талейран  не мог бы тогда употреблять во зло язык, скрывая свои настоящие мысли; словом, мы были бы существами высшими и благороднейшими

 

Если вы нашли ошибку, пожалуйста, выделите фрагмент текста и нажмите Ctrl+Enter.

Добавить комментарий

Ваш адрес email не будет опубликован. Обязательные поля помечены *

четыре + 14 =