Уже шла речь о концепции двойного разума – не буквально, а о двух наборах психических механизмов, связанных с автоматизмом и осознанность, автоматическом и осознанном разумах. И уже было сказано, что качества автоматического разума – это его ассоциативность и эмоциональность. Он не думает, не анализирует, он накапливает опыт, связывая события ассоциативно, и действует на основе эмоций.
Именно автоматический разум диктует программы реакций на стимулы, исполняемые неосознанно, машинально. Это доразумная форма реакции на мир, которая не требует размышлений, не требует тратить время по поиск решения, а просто предлагает уже готовый вариант. Автоматический разум — словно огромный картотечный шкаф, который в подписанных ящиках хранит опыт человека, его воспоминания, эмоции, врожденные реакции. Если что-то случилось, он предлагает просто найти подходящий вариант из тех, что в нем хранятся, и сделать тоже самое, не тратя силы на поиск чего-то нового.
Он управляется цепочками автоматизма – краткими программами, диктующие реакции на стимулы. «Стимул – эмоция – реакция» — это простейшая цепочка автоматизма. Эмоции в автоматическом разуме служат механизмом, приписывающим выбор стратегии поведения.
Увидел собаку – чувствуй страх – беги.
И человек, который с детства боится собак, бежит, не смотря на то, что собака никак не угрожает ему. Он не принимает решение, не оценивает степень угрозы. Просто он с детства боится собак, и испытывает эмоцию, которую его автоматизм предписывает испытать – страх.
Эмоция включила программу, связанную со страхом – «Спасайся!». Стимул на входе, реакция на выходе. Их соединяет эмоция, как механизм, выбирающий одну их программ поведения и задающий реакцию.
Собака – страх – беги!
Конфликт – гнев – бей!
Боялся раньше – бойся снова, радовался раньше – старайся пережить это снова, что бы снова ощутить эту радость.
Эти программы отлично работают в дикой природе, но в мире людей все устроено намного сложнее. В социальной среде эти программы постоянно дают сбой. Вы не можете напасть на своего начальника, который несправедливыми придирками вызвал в вас гнев, не можете перегрызть ему горло. Если нечестного на руку бизнесмена напугала внезапная налоговая проверка, то он обычно не может себе позволить просто убежать, спрятаться под стол и надеяться, что все скоро закончится.
Автоматизм утратил смысл, предписанная им программа не выполняется. Человек сдерживает реакцию, не выполняет предписанных программ. И кажется, что он берет эту цепочку автоматизма под свой контроль! Ключевое слово здесь – «кажется».
Если даже гнев не привел к немедленной атаке, он все равно на месте, и все еще требует исполнить программу: «Атакуй!». Цепочка не исчезла, она не была прервана, она не взята под контроль, она лишь изогнулась и удлинилась. И тот, кто не смог ответить на оскорбления со стороны своего начальника, охотно устраивает конфликт с кем-то, кто не сможет ему ответить.
Стимул – эмоция – реакция.
Конфликт с начальником – гнев на него – агрессия в отношении других людей. Программа гнева все равно будет исполнена.
Или подавлена, гнев уйдет в глубину автоматического разума, будет копиться там, в поисках выхода. И однажды все равно будет исполнена, в самой странно и неожиданной вспышке агрессии, направленной на других людей, на окружающие предметы или даже на самого себя.
Эмоцию можно осознать. Можно понять, откуда она идет, и к чему она ведет, взять под контроль и принять осознанное решение, вместо выполнения предписанной ей программы. Можно отказаться от программы, ничего не подавляя или выполнить программу, но уже осознанно. Но это потребует работы осознанного разума, автоматический не занимается ничем подобным и совершенно не рад попыткам вторгнуться на его территорию, вмешаться в его программы поведения. Автоматический разум делает только одно — накапливает опыт и следует за цепочками «стимул – эмоция – реакция», вот и все, что он умеет.
Сам человек может искреннее верить, что принял свое личное решение, оправдывать его самыми высокими соображениями, говорить себе, что так его научили, что это указание религии или норма морали, но это именно оправдание для собственного автоматизма. Такие решения диктуются автоматическим разумом, как диктуются им и привычные оправдания, вроде: «Все так делали – и я так делал!».
И если тут кажется, что поведение человека должны быть сложнее, чем просто эмоциональная реакция на стимулы, то так и есть. Не будем вспоминать поведение осознанное, но, даже изучая свои автоматические реакции, вы часто не сможете связать текущий стимул, текущие эмоции и текущую реакцию в единое целое. Это так. Но это не отменяет автоматические цепочки, а лишь вводит в них ассоциированные эмоции.
Испугаться резко залаявшей собаки и шарахнуться в сторону – это событие и прямая на него эмоциональная реакция (страх), вызывающая легкую реакцию избегания (шарахнуться в сторону), диктуемую страхом. Это прямая эмоция, прямой ответ на именно этот стимул. И это вполне уместная реакция, если она помогла избежать укусов именно этой собаки именно в этот момент.
Увидеть собаку и испугаться ее потому, что в детстве тебя сильно искусала собака, и это страх остался до сих пор; испугаться потому, что это собака ассоциируется с другой, покусавшей тебя в детстве — значит испытать ассоциированную эмоцию страха. У нее нет прямых причин в данный момент, это другая собака, совершенно не опасная.
Но страх все равно приходит к тому, кто боится собак — из-за ассоциаций со старым эпизодом, в котором страх когда-то был пережит. Этот страх — повторение тех эмоций, что были пережиты раньше. Собака сейчас ассоциируется с собакой из прошлого, вызывая ассоциированный страх
Это и есть второе качество автоматического разума – ассоциативность. Чем больше текущая обстановка, ситуация, человек, похожи на что-то из прошлого, тем сильнее они ассоциируются между собой. Автоматический разум практически не видит между ними разницы. Если два события в чем-то для него похожи, он ассоциирует их и реагирует на них одинаково. Похожие события для него – одно и то же событие. Это экономит время, позволяет не вникать в детали ситуации при принятии решений, а просто брать готовую реакцию, которая в каких-то схожих ситуациях уже использовалась и хорошо знакома.
Автоматический разум никогда ничего не забывает, он хранит отпечатки старых событий и реакций, копит опыт. Но он не способен этот опыт осознавать, он только копит, собирая схожие эпизоды вместе и объединяя их в единые программы автоматических реакций. Все ситуации связанные со страхом перед собакой окажутся связанными вместе. Все потери чего-то важного. Все моменты счастья.
И если в прошлом уже был испытан страх перед собакой, и он был достаточно сильным и значимым, что бы записаться в программы автоматического разума, то все собаки будут вызывать страх. А раз ребенок куда менее осознанно живет, чем любой взрослый, легче испытывает сильные эмоции и мало что знает о мире, то самым сильным и значимым окажется именно детский страх, способный сильнее всего влиять на реакции уже взрослого человека.
Автоматический разум запомнит: «собака = страх», при условии, что эпизод с собакой был важным, а то и травмирующим, подкреплялся в последствии новым страхом, новыми эпизодами боязни собак. Ассоциация сохранится и станет основой для автоматической программы поведения при виде любой собаки.
И тогда встреча с собакой – это сложная цепочка, использующая ассоциированные эмоции:
Собака – страх, испытанный перед собакой ранее – бегство.
Стимул – ассоциированная эмоция – реакция.
Суть не изменилась, но в дело вступили прошлые эпизоды и прошлые эмоции. Автоматический разум предлагает испытывать те же эмоции, что уже были испытанный прошлом. Его принцип снова очень прост: раньше, в каком-то эпизоде, ты испытал вот такую эмоцию, и вот так поступил. Ты все еще жив – значит, все прошло хорошо, и тот поступок помог выживанию. Значит, он был правильным! Значит, если снова возникает похожая ситуация, надо вспомнить, как было в этом старом эпизоде, снова испытать ту же эмоцию и снова отреагировать так же, не тратя времени на поиск нового решения.
Событие ассоциируется с пошлым событием. Испытывается эмоция, которая возникла в прошлом. Повторяется реакция, которую эмоция вызвала в прошлом. И человек снова и снова повторяет одни и те же мысли, приходит к одним решениям, совершает одни и те же поступки, переживает одни и те же эмоции, снова и снова. Бойся высоты, как боялся ее раньше. Выходи замуж за алкоголика, как выходила за него раньше. Ненавидеть тех, кто похож на людей, которых ненавидел раньше.
На глазах у ребенка, прямо за новогодним столом, его родители напились, разругались и подрались (первичный эпизод), а потом развелись (подкрепление эпизода). Как эхо от неудачного праздника в автоматической разуме остается вся его эмоциональная нагрузка. Эмоции, пережитые тогда, будут вызывать ассоциации с новогодней елкой, гирляндами, будут переживаться снова, вызывая стойкую неприязнь к самому празднику.
В семье музыкантов мальчик растет в осознании, что быть великим музыкантом – его долг, обязанность и единственно возможный путь. Он приспосабливается, как может, пытается оправдывать чужие ожидания, но сам он хочет совсем иного, а потому не добивается никакого успеха в музыке.
Этот эпизод будет длиться годами и оставит эхо – ощущение, что он не смог, не справился, всех подвел и не оправдал надежд. Что он никчемный, на что не годный, что он опозорил свою музыкальную семью и великих предков. Любое дело, где от него ждут успеха, будет запускать набор ассоциаций – он никчемный, и это дело он тоже провалит, он все проваливает, все портит! Разумеется, успеха в делах ему не видать.
Но цепочки могут быть и куда более прихотливыми.
Собака сбила ребенка с ног. Она мирная, но для него — страшная и огромная. Она прижала его к земле, вылизывает лицо, ребенку больно, он напуган пастью возле лица. Он зовет на помощь свою мать, он слышит, как она смеется и говорит ему: «Ха-ха, вот смотри, как собачка тебя любит, целует тебя!». Мать искренне старалась свести все к шутке, успокоить ребенка, превратить ситуацию во что-то веселое, но это лишь ее голос на фоне страха, который он испытывает.
Он борется, но не может спастись. Он гораздо слабее собаки. Он напуган, и никто ему не поможет. Он ждет защиты от сильной матери, но она лишь смеется над ним, становясь для его автоматизма союзником страшной собаки. Она может спасти его или помиловать по своей прихоти, может заставить его терпеть боль и унижение, все в ее власти, и он ничего не может изменить.
Страх, беспомощность, смех той, кто мог бы защитить, но не пришел на помощь, станут единым клубком ассоциаций. Фигура сильной женщины, довлеющей над ним, распоряжающейся его судьбой, будет вызывать эхо из страха и беспомощности. Это событие будет подавленно, забыто, и может быть (только может быть!) пройдет бесследно, если не встретит подкрепления.
Но еще несколько эпизодов страха, ассоциированного именно с женщинами (а не с собаками) станут подкреплением и окончательно зафиксируют результат. Кричащая на детей воспитательница в детском саду, злая медсестра, поставившая болезненный укол, не дадут забыть, что женщина имеет над ним власть, а его удел – страх и беспомощность.
Автоматическая беспомощность перед лицом сильной женщины, имеющей власть и силу, останутся с ним. Останется страх перед отношениями, останутся проблемы в личной жизни. Останется, возможно, поиск строгой госпожи, которая будет доминировать над ним. Или, как защитная реакция, маска женоненавистника, который, на самом деле, сам боится женщин. Останется как простая робость в присутствии женщин, когда он теряется и не знает, что сказать, успешно уничтожая все возможности для знакомства и начала отношений.
Такие трюки автоматический разум проделывает постоянно. Он обращается в прошлое и ищет там готовые шаблоны, ассоциирует одно с другим, порой создавая длинную цепь из воспоминаний, эмоций, событий, которая тянется к каким-то давним значимым эпизодам, к их эмоции из которых воспроизводятся в текущий момент жизни.
Ассоциативность и эмоциональность – основа его работы.