Современная ритуальная магия 1

ПРЕДИСЛОВИЕ

Время от времени на страницах английских газет по­являются сообщения о деятельности «малых культов», тай­ных обществ и даже об осквернении «черными магами» заб­рошенных деревенских церквей. Зачастую там же помеще­ны фотографии обнаженных или полуобнаженных мужчин и женщин, пляшущих вокруг огромного костра или застыв­ших в экстазе перед грубым алтарем, на котором видны мечи, плети, масло, ножи и прочие традиционные колдовс­кие принадлежности.

Но подобные газетные сообщения — лишь верхушка айсберга, видимое и, пожалуй, демонстративное проявление удивительного возрождения средневековой магии и алхи­мии, которое произошло в XIX и ХХ вв.

Оживший интерес к предметам, которые, по мнению агностиков Х1Хв., считались выброшенными на свалку ис­тории, это не только интерес к оккультным наукам в целом и ритуальной магии в частности. Смысл этого явления на самом деле гораздо шире. История этого возрождения про­ливает свет на образ жизни и убеждения таких совершенно непохожих людей, как У.Б.Йетс, Алистер Кроули и Чарльз Уильяме и вместе с тем многое проясняет в развитии всего европейского общества.

Мое повествование начинается с 1887г. Но поскольку для широкой публики может оказаться затруднительным окунуться в события тех времен без знания того, каким об­разом выжила западноевропейская мистико-магическая традиция, я считаю целесообразным вкратце рассказать о розенкрейцерах xviii-xixbb., а также об истории возрож­дения магии в Англии. Об этом речь пойдет в начальных гла­вах. Те из читателей, кто хорошо знаком с этим материалом, могут безболезненно пропустить эти разделы книги и на­чать с главы «Д-р Уэсткотт и козел».

 

Глава 1 ЛЕГЕНДА О РОЗЕНКРЕЙЦЕРАХ

Религиозная жизнь средневековой Англии, судя по все­му, ничем не отличалась от религиозной жизни континен­тальной Европы — она была такой же безупречно добропо­рядочной и строго католической. Случалось, правда, что какого-нибудь странствующего монаха-францисканца сжи­гали на костре за распространение неоиоахимской ереси, да еще в ХVв. прокатилось движение лоллардов — но эти события не имели большого значения.

Однако за догматическим фасадом англиканской цер­кви таились потемки крестьянских суеверий и неогности­ческих учений, а если принять тезис Маргарет Мюррей (с которым я не согласен), то существовали также и остатки древнего западноевропейского культа плодородия.

Магию, если рассматривать ее как набор приемов для вступления в связь с неподвластными человеку силами, что­бы обрести богатство, власть и наслаждение, изучали и практиковали многие с виду праведные и уважаемые граждане. Об этом можно судить по огромному количеству рукопис­ных гримуаров — учебников по ритуальной магии, — кото­рые сохранились и по сей день. Должно быть, многие бла­гочестивые церковнослужители и миряне тайно хранили у себя дома «Ключ Соломона» или «Великий Гримуар».

Казалось бы, следовало ожидать, что подобные прак­тики и вероучения сойдут на нет в эпоху Возрождения, эпо­ху развития культуры, господства рационализма, когда свя­щенники с повадками аристократов избегали читать свои молитвенники из боязни, что грубая латынь может осквер­нить их стиль. Но напротив, интерес к магии стал гораздо шире, чем даже во времена упадка Римской империи, и гримуары начали распространяться в печатном виде. Кентский помещик и автор нескольких учебников Реджинальд Скотт,

живший в xvib., имел в своей библиотеке экземпляры по­чти всех сколько-нибудь значимых гримуаров.

К началу xviib. в Англии насчитывалось множество мистиков и магов. Некоторые из них были вполне безобид­ными — тихие деревенские священники, которые изучали христианскую каббалу Мирандолы и флорентийских нео­платоников. Другие были куда опаснее. Например, д-р Лэмб, наперсник распутного герцога Букингемского, не только практиковал черную магию, но и изнасиловал маленькую девочку (заразив ее при этом венерической болезнью) и был, в конце концов, убит разъяренной лондонской чернью. А Саймон Форман не только занимался магией, предсказани­ями и астрологией и слыл знатоком ядов, но и оказался при­частным к убийству, которое совершил печально известный Сомерсет.

Мистики и маги, разделяясь на «черных» и «белых», в сущности стремились к одному и тому же — большей муд­рости, тайному знанию, «скрытому со дня сотворения мира», контактам с последователями эзотерических учений. Когда из Германии до них докатилась легенда о Христиане Розенкрейце, они почувствовали, что их желание вполне осуществимо.

«Все течет, все изменяется», — гласит старинная посло­вица. Действительно, во все века людям казалось, что они живут накануне вселенской катастрофы, что Сумерки Бо­гов уже сгустились над ними. Им казалось, что прошлые поколения жили в мире порядка и безопасности, а сейчас все это, увы, безвозвратно ушло и на смену пришел жесто­кий век опасности, смерти и отчаянья.

Но, пожалуй, нигде это чувство тревоги не проявилось так сильно и не было столь объяснимо, как в среде образо­ванных людей Германии начала ХУПв. Тридцатилетняя вой­на, ужасное бедствие, превратившее половину Европы в пу­стыню и замедлившее политическое развитие Германии на два столетия, еще не началась — и все же некоторые чуткие люди смогли ощутить надвигающийся рок и уловить в не­истовых спорах между католиками и кальвинистами, люте­ранами и анабаптистами смутное предвестие предстоящих сражений, грабежей и насилия. Именно в этой тревожной и неопределенной атмосфере впервые публично заявили о себе члены розенкрейцерского братства. В 1614-16гг. они (или же те, кто выдавал себя за них) опубликовали четыре кратких манифеста.

Первым был «Fama Fratemitatis», вышедший в 1614г. (Возможно, что в рукописном виде «Fama» распространялся еще с 1610г.) Второй назывался «Всеобщая реформация мира». В следу­ющем году вышел памфлет «Confessio» («Исповедь»); здесь уже содержатся некоторые важные даты, но главным обра­зом он выделяется своим крайне протестантским тоном и нападками на «тупоголовых папистов». Четвертым манифе­стом стала «Химическая свадьба Христиана Розенкрейца». Из дальнейшего повествования мы увидим, что это — либо восхитительная легенда, либо прекрасная аллегория с внут­ренним мистическим смыслом.

В «Fama» и «Confessio» содержатся подробности жиз­ни персонажа, скорее всего мифического, по имени Христиан Розенкрейц (Его полное имя дается только в «Химической свадьбе Христиана Ро-зенкрейца», в других манифестах он упоминается как Отец С.R.С., Брат C.R.C. или просто C.R.C.) краткая история Ордена, якобы им ос­нованного.

Главный герой, сын немецкого дворянина, получив­ший монастырское образование, отправляется на поиски оккультного знания в Дамаск. Там он не находит того, что искал, но ему удается узнать, что в Аравии есть город Дам-кар, где будто бы живут учителя тайной мудрости. По при­бытии в Дамкар, Христиан Розенкрейц обнаруживает, что его визит не был неожиданным: «Мудрецы приняли его не как случайного путешественника, а так, словно давно уже ожидали; им было известно его имя и многие тайные сто­роны жизни в его монастыре». За время пребывания у этих мудрецов Розенкрейц усовершенствовал свой арабский язык, многое познал в области физики и математики и пе­ревел с арабского на латынь мистическую «Книгу М».

Христиан Розенкрейц пробыл в Дамкаре 3 года, а за­тем через Египет отправился в марокканский город Фее. Там «он познал то, что принято называть первоэлементами пла­неты (По-видимому, здесь имеется в виду учение о четырех элементах — ухах земли, воздуха, огня и воды, — которое впервые полностью разра­ботал Парацельс, алхимик, оккультист и врач XVI в.) в результате чего ему открылись многие секреты при­роды». Затем Розенкрейц, «захватив с собой множество по­лезных вещей, морем отправился в Испанию, надеясь, что время, проведенное в путешествиях, потрачено не впустую и все, чему он научился, будет полезно для европейских уче­ных». Однако его надежды потерпели крах. Ученые мужи из университета в Саламанке обвинили его в том, что сам дья­вол говорит его устами и отказались принимать знания от какого-то неизвестного и загадочного немецкого путеше­ственника.

Далее подробно рассказывается о том, как Христиан Розенкрейц возвратился в Германию и основал там «Брат­ство Розы-Креста» — «сперва только лишь из четырех чело­век, коими был изобретен магический язык и составлен под­робный словарь, используемый нами и по сей день во славу Господа».

Вскоре четверо первых братьев начали изготавливать чудодейственные лекарства, и к ним потянулось множе­ство больных. В результате братьям пришлось удвоить ко­личество членов своего Ордена, что и было сделано. Так­же они построили новый дом для собраний, который по­лучил название Дом Святого Духа. Затем братья решили разойтись. Перед расставанием они составили перечень правил Братства:

 

1. Никому не дозволено делать что-либо открыто, кроме лечения больных, причем это должно быть бес­платным.
2. Члены Братства не обязаны носить какой-либо особой одежды. В этом они могут следовать обычаям той страны, где проживают.
3. Слово R.C. должно стать паролем, по которому они могут узнавать друг друга.
4. Каждый брат Ордена должен подыскать себе дос­тойного преемника на случай смерти.
5. Каждый год в праздник Тела Христова следует со­бираться в Доме Святого Духа.
6. Братство Розенкрейцеров должно оставаться тай­ным в течение ста лет.

 

После этого .братья расстались друг с другом, и связь между ними, похоже, была почти утеряна. В «Fama» говорит­ся, что «мы, последние из братьев, не знаем, когда умер наш славный Отец R.C.»

Далее в «Fama» в аллегорической форме рассказыва­ется о том, как был найден склеп Христиана Розенкрейца. Во время работ по реконструкции главного здания Братства — «Дома Святого Духа», был найден большой медный гвоздь. При попытке выдернуть его, разрушилась часть стены и обнаружилась дверь с надписью — «POST CCXX ANNOS РАТЕВО» («Через 120 лет я восстану»). Когда дверь наконец-то открыли, «нашему взору предстал склеп, имеющий семь сторон (…) хотя склеп был совершенно не доступен для сол­нечного света, тем не менее, он был освещен искусствен­ным мистическим Солнцем, которое находилось вверху, в центре потолка. В середине (…) был круглый алтарь, накры­тый медным листом, на поверхности которого было выг­равировано: «Я сделал этот склеп как модель Вселенной». Вокруг были начертаны слова: «Иисус для меня все». Посре­дине стояло четыре фигуры, расставленных по кругу. Под каждой имелась надпись: (1) Нигде нет пустоты. (2) Бремя Закона. (3) Свобода Евангелия. (4) Недосягаемое Величие Бога. Так как мы еще не обнаружили тело нашего заботли­вого и мудрого Отца, то решили сдвинуть алтарь в сторону. Под ним находилась прочная серебряная плита. Когда ее подняли, мы увидели тело прекрасного и достойного чело­века, совершенно нетленное… В руках была книга Т, являю­щаяся, наряду с Библией, нашим величайшим сокровищем». За стенами склепа братья нашли книги, магические зерка­ла, пояса и даже «еще горящие лампы».

О чем говорит эта аллегория? По крайней мере, ясно одно — здесь имеется связь с духовным возрождением, об­ретением новой жизни, внутренним воскрешением, в кото­ром «все обновлено». Роберт Фладд, апологет розенкрейцерства XVIIB., почувствовал это и сказал:

Некоторые авторы, изучающие эту тайну (т.е. воскре­шение), высказываются о ней туманно, а великий Розарий, как мне кажется, облек ее описание в священный симво­лизм. Ибо здесь мы видим захороненный труп, от которо­го отделилась душа, и, по всей видимости, вознеслась на небо. Тело, должным образом подготовленное к захороне­нию или даже уже разлагающееся; и вот душа, некогда при­надлежащая ему, обретя великую силу, вновь спускается в свое тело. Мы видим свет, подобный солнечному. Но этот свет, исходящий из могилы, был интенсивней и ярче, чем у нашего небесного светила. Мы видим картину становления совершенного человека, изображенную с удивительным мужеством.

Я не стану тратить время на комментарий ко «Всеоб­щей Реформации», так как у меня имеются сильные подо­зрения, что это вовсе не подлинный розенкрейцерский ма­нифест. Очевидно, предприимчивый издатель просто объя­вил его продолжением «Fama Fratemitatis». Так или иначе, в нем содержится множество заимствований из «Raguaglio di Parnasso» Боккалини, итальянского лютеранина, который умер, отстаивая свою веру, в 1613г.

Самым необычным из всех четырех манифестов явля­ется «Химическая свадьба», опубликованный в 1616г. И если верить теологу-лютеранину И.ВАндреа, который утверждал, что написал его в возрасте 14 лет, то каким же удивитель­ным и не по годам развитым ребенком был он.

В «Химической свадьбе» говорится о том, что Христи­ан Розенкрейц накануне Пасхи был приглашен на королев­скую свадьбу. На самом приглашении был изображен крест, несущий на себе как солнечный диск, так и полумесяц. И хотя Розенкрейц ждал этого приглашения семь лет, он был настолько тронут, что чуть было не лишился чувств.

На следующий день он проснулся рано и начал гото­виться к путешествию. День спустя, воткнув в шапку четыре красные розы, он отправился в путь. Однако обнаружил, что во дворец короля ведут четыре дороги и лишь одна из них — Королевская дорога. По любой выбранной дороге следо­вало ехать до конца, так как повернувшего назад ожидала смерть. Вначале Розенкрейц был в неведении — какой путь избрать. Но, оказывая помощь голубке, раненной вороном, он неожиданно очутился у больших ворот, на которых было вырезано множество незнакомых ему мистических знаков. Когда стражник спросил его имя, он назвал себя «братом Алой Розы-Креста» и, получив в обмен на воду зо­лотой опознавательный знак, прошел ко вторым воротам, охраняемым львом. Здесь он подвергся той же процедуре, только на этот раз, чтобы получить знак, он отдал свой узе­лок соли. Затем Розенкрейц быстро прошел через третьи ворота и как раз успел на свадебный пир. В конце пира гос­тей известили, что на следующий день на Великих Весах Правосудия будет взвешена их моральная ценность, дабы не допустить недостойных на мистическую свадьбу.

Большинство из гостей не сумели пройти испытание и вернулись домой, позабыв все, что происходило во двор­це. А Розенкрейц в числе немногих преодолел его. На них набросили Золотое Руно, пригласили к столу, а затем пока­зали чудеса, имевшиеся во дворце, в том числе Великого Феникса — символ Христа. На следующий день те, кто ус­пешно прошел испытания, приняли участие в пиршестве. Когда трапеза была закончена, они сменили белую одежду на черную. Внезапно явился человек в черном. Он убил ко­роля и королеву и положил их в гробы.

Затем Розенкрейц и его спутники, ведомые Девствен­ной Наставницей, отправились к семиэтажной Башне Богов, где немедленно начали готовить материал для «Великого Делания» — magnum opus алхимиков. В итоге им удалось с помощью крови, взятой у Феникса, воскресить короля и королеву к жизни и славе и стать «Рыцарями Золотой Розы-Креста».

Может быть, вся эта история — обыкновенная сказка;

но содержащаяся в ней алхимическая символика и особен­но упоминание крови Феникса (средневекового символа христианского учения об искуплении и спасении) подска­зывает нам, что это совсем не простая сказка.

В конечном счете не столь важно, существовало ли ис­тинное Братство розенкрейцеров, сотворившее четыре са­мобытных памфлета, или же все это было бредом сумасшед­шего либо же тщательно продуманной шуткой какого-то любителя розыгрышей. Важно то, что огромное количество людей поверило в существование такого братства, в суще­ствование тайного общества посвященных, обладающих сверхъестественными силами, а также в то, что когда-нибудь они тоже смогут быть принятыми в ряды этих посвященных.

Было опубликовано множество брошюр и открытых писем, авторы которых желали пополнить ряды розенкрей­церов. Но едва ли кто-нибудь из них удостоился ответа, а если таковые и оказались, то просто не решились предать его огласке. Поэтому, по прошествии всего лишь несколь­ких лет, к теме розенкрейцерства в целом стали относить­ся скептически. Английский метафизик Фладд предпринял попытку остановить растущую волну неверия:

Мы, обладатели сокровенного знания, должны оку­тывать себя тайной, дабы избежать упреков и домога­тельств со стороны тех, кто полагает, что нас нельзя считать философами до тех пор, пока мы не придадим нашему знанию словесную форму, пригодную для по­нимания. Невежда, размышляя о нас, сперва не верит в то, что нашего общества не существует; но поскольку (и это сущая правда) он никогда не встречал никого из нас, он убеждается в том, что нашего братства дей­ствительно не существует. Но не его, пребывающего в суетности своей, ищем мы, дабы принять в свои бра­тья. Вопреки его ожиданиям, мы не выходим на всеоб­щее обозрение, ибо, в отличие от него, не жаждем при­стальных взглядов невежественной толпы. Пустое лю­бопытство — вот что заставляет глупцов искать член­ства в ордене; вступив же в него, они громогласно вос­клицают: «И это — суета и томление духа!».

Однако усилия Фладда оказались тщетными. К концу xviib. розенкрейцерство и магия приобрели весьма одиоз­ную репутацию и пребывали в этом состоянии вплоть до середины xviii в., когда данная тема вновь стала актуальной. Именно в это время начали возникать многочисленные псевдорозенкрейцерские организации.

 

Глава 2

ВОЗРОЖДЕНИЕ И РОМАНТИЗАЦИЯ ТАЙНОЙ МАГИЧЕСКОЙ ТРАДИЦИИ

Тому, что народная магия выжила в период 1б80-1800гг, она во многом обязана деятельности астрологов и так на­зываемых знахарей. Первые из них занимались «талисманной магией» — изготовлением и освящением амулетов, предназ­наченных для предотвращения неблагоприятного планетар­ного влияния, возращения утерянных вещей, приобретения способности влиять на людей и тд. Более авторитетные аст­рологи осуждали подобные занятия и часто публиковали в своих ежегодных альманахах статьи, нередко содержащие острую критику в адрес таких конкурентов.

О знахарях, предсказателях, народных целителях и «белых колдуньях» того времени известно очень немногое, поскольку они действовали весьма осторожно, их клиентуру в основном составляли крестьяне или ремесленники. Периодика этой эпохи почти не содержит упоминаний об их деятельности. По-видимому, в Х1Хв. их особенно было много в отдаленных районах Англии и Уэльса.

В качестве примера здесь можно привести биографию Джона Харриса. Он родился в 1785г. в Кармартеншире. Изу­чал медицину в Лондоне, но, не закончив курс, начал прак­тиковать как знахарь (по-валлийски — dyn hysbys). Клиен­ты приезжали к нему издалека, даже из Кардиффа. Свое тайное знание, по его словам, он получал главным обра­зом от общения с миром духов. Он также занимался аст­рологией, являясь ее убежденным сторонником, и исполь­зовал «магическое зеркало» для предсказания будущего. Местные жители уверяли, что раз в году он уединялся в отдаленном и безлюдном месте, чертил магический круг, произносил соответствующие заклинания и с помощью са­мого Дьявола обновлял свои сверхъестественные силы на весь следующий год!

Вполне возможно, что именно его вера в точность ас­трологического предсказания в некоторой степени явилась причиной одного несчастного случая, закончившегося для него трагически. Изучив расположение планет на день сво­его рождения, он пришел к заключению, что в его гороско­пе есть «смертельная дирекция», выпадающая на конкрет­ный день в 1839 году. Потому в этот день он оставался в сво­ей постели, надеясь или избежать приближающегося несча­стья, или, что более вероятно, спокойно встретить свой ко­нец. Внезапно его разбудил крик, что в доме пожар. Харрис поспешил принять участие в тушении пожара. Таская ведра с водой на крышу, он поскользнулся, упал с лестницы и в результате сломал себе шею. Сейчас он покоится на клад­бище в Кайо. Скромная надпись на его могильном камне гласит: «Хирург Джон Харрис».(«Деятельность Харриса продолжил его сын, который умер десятью годами позже. Интересные и более подробные сведения об отце и сыне можно найти в брошюре Артура Ми «The Harrieses of Cwrt—y—Cadno».)

 

Трудно определить, в какой степени магия выжила в Х1Хв. на интеллектуальном и философском уровне. По крайней мере, мы точно знаем, что некий маг использовал сложную енохианскую систему магии, разработанную Ди. Об этом говорят оставленные им конспекты. Вполне веро­ятно, что были и другие, изучавшие теоретические аспекты магии. Когда в 1791г. в свет вышли первые номера «Conjuror‘s Magazine» («Журнал Волшебника»), в редакцию сразу же хлы­нул поток писем от людей, интересовавшихся главным об­разом астрологией, но при этом явно обладавших некото­рыми знаниями о таких предметах, как ритуальная магия и алхимия. Уильям Гилберт, часто публиковавшийся в этом журнале, фактически пытался заработать на жизнь изготовлением талисманов. Он писал: «Изготовление талисманов — великое искусство, которым я полностью овладел в резуль­тате упорной борьбы с его противниками… Поэтому мне будут платить и платить хорошо».

Он также учредил или пытался учредить школу, в ко­торой учили бы «Астрологии и Духу, а также сущности и применению талисманов». Плата за обучение составляла от 20 до 150 фунтов в год. Гилберт, кажется, даже предпринял попытки прибрать к своим рукам весь рынок по продаже талисманов (он не мог быть большим), угрожая разрядить и сделать бесполезными изделия конкурентов! Он дал та­кую рекламу:

Никакие талисманы, никем не могут быть произве­дены в будущем, кроме моих учеников. И я сведу на нет силу всех талисманов, кроме тех, которые сделаны под моим

руководством или мною самим.» (Дополнительная информация о Гилберте и о журнале, для которого он писал, содержится в увлекательной книге Эллика Хоуи о современ­ной астрологии «Дети Урании».)

 

Конец XVIIIB. был отмечен некоторым ростом инте­реса к магии и другим «герметическим наукам» со стороны дилетантов и аристократов. В значительной степени это было связано с готическим возрождением, вылившимся в моду на всевозможные поделки в средневековом духе. Так, например, в 1784г. начали издаваться «Небесные науки» Эбенезера Сибли. Несмотря на то, что в них давались инструкции по демонстрации таких псевдонаучных экспериментов, как создание иллюзии цветка из пустоты, и что они вмеща­ли в себя большой раздел по магии и материал о том, как оживить труп с помощью некромантии, эти публикации в общей сложности представляли собой продукт, созданный теми же общественными силами, благодаря которым воз­никла псевдоготическая архитектура, а готический роман «3амок Отранто» имел литературный и финансовый успех.

Намного серьезней была работа Фрэнсиса Барретта «Маг» (1801). Ее использовали в качестве учебника в школе по изучению ритуальной магии и алхимии, основанной ав­тором в Мэрилебоне. Тем не менее даже в этой книге ощу­щалось заметное влияние неосредневекового романтизма, особенно в иллюстрациях.

Подобным образом магическая традиция развивалась и во Франции, где были схожие социальные условия. Таро, необычная колода из 78-ми игральных карт, поспешно от­несенная к азартным играм и считавшаяся цыганским ору­дием обмана, начала интересовать любителей древностей. В 1784г. Курт де Гибеллин (Кур де Жеблен) продвинулся в этом вопросе дальше всех. Он опубликовал книгу, в кото­рой не только утверждал, что система Таро берет свое на­чало в древнем Египте, но и что вся колода является не чем иным как упрощенной версией «Книги Тота» — легендарно­го собрания учения жрецов священного Хема. Вскоре мно­гие стали разделять взгляды Курта де Гибеллина, и к началу Великой Французской революции карточные гадания и дру­гие формы предсказательных искусств были уже весьма рас­пространены среди парижан.

Такие представления бытовали до середины ХIХв., когда Элифас Захед Леви (настоящее имя — Альфонс Луи Констан) заявил, что вся колода Таро и в особенности 22 карты старшего аркана неким образом связаны с Древом Жизни, то есть с традиционной системой символов каббалы как в еврейской, так и в христианской версиях. Однако основная заслуга Леви состояла не в рассуждениях о карточных гада­ниях, а в том, что он фактически вывел на поверхность всю тайную магическую традицию в той романтизированной форме, которую она впоследствии приняла.

Элифас Леви — в дальнейшем я буду употреблять это имя, так как Леви предпочитал называть себя именно так, -родился в Париже в 1810г. в семье бедного сапожника. Дет­ство он провел в крайней нужде, но все же счастье улыбну­лось ему: он оказался чрезвычайно смышленым ребенком. Так, некто, знавший Леви еще подростком, называл его «по­жирателем книг». Вырваться из своего убогого окружения ему удалось обычным путем — он поступил в семинарию св. Сульпиция, где бесплатно готовили католических священников.

Но мятежный дух Элифаса Леви заявил о себе уже с первых дней учебы. Мари Гебхард, его ученица, которая по­зднее стала теософом, поведала в своих воспоминаниях о неповиновении Леви администрации семинарии и после­дующих наказаниях, которым он подвергался по распоря­жению своих духовных наставников. Тем не менее он лег­ко сдал необходимые экзамены (впрочем, в те времена они не были слишком сложными) и стал дьяконом. Однако по­лучить более высокий духовный сан ему не удалось, по­скольку он занимался так называемыми «чуждыми учения­ми». Насколько я знаю, ни один из авторов, писавших о Леви, не раскрывает, что это были за «учения». Я полагаю, что Леви обратился к своеобразным полурелигиозным, полуполити­ческим учениям фанатичных сторонников экстремистско­го «Французского роялизма», которые впоследствии стали известны как «Спасители Людовика XVII».

Около 1838г. Леви подружился с Альфонсом Эсквиросом, эксцентричным романтиком, который позднее опуб­ликовал роман «Маг», Среди персонажей книги оказался це­лый гарем женщин-зомби, железный робот, непрестанно проповедовавший о достоинствах целомудрия, и гермафро­дит, посылающий письма на Луну! Именно через Эсквироса в 1839г. Леви познакомился с Ганно и стал его учеником.

Ганно проповедовал что-то вроде революционного роялизма и верил в то, что он в некотором смысле является реинкарнацией Людовика XVII и его жены Марии Антуанет­ты. Как член секты Ганно, Леви занимался миссионерской деятельностью, за что в 1843г. подвергся, как он говорил, «великим преследованиям», а в 1847г. был арестован и поса­жен в тюрьму. Со временем иллюзии Леви по поводу этого псевдомессии развеялись, хотя это случилось уже после на­писания им «Евангелия Свободы», религиозно-социалисти­ческого трактата, который своим бредом о черепах тира­нов, наполненных кровью, и т.п. напоминает худшие рабо­ты Ламенне. В дальнейшем Леви зарабатывал на жизнь ли­тературной поденщиной — он написал целый том для объемного «Словаря христианской религии», который был направлен на поддержание абсолютного авторитета римс­кого папы.

В начале 50-хгг. Леви написал «Учение и ритуал выс­шей магии» — хотя «Учение» и «Ритуал» были опубликова­ны раздельно, в 1854 и 1856гг. соответственно, их содержа­ние явно говорит о том, что изначально они были написа­ны как одна книга.

В «Учении и ритуале», как и в последующих за ними важных работах «История магии» и «Ключ великих та­инств», Леви полностью романтизировал всю магическую и алхимическую традицию, толкование карт Таро и то не­многое, что он знал о еврейской Каббале. Читая книги Леви, на ум приходит фраза, их характеризующая, — «готика XIX столетия». Книги Леви — это литературно-оккультная вари­ация вокзала Сен-Панкраса. К этому определению можно Добавить, что стиль, в котором написаны его работы, снова входит в моду, точно так же как стала популярной архитектура в стиле Сен-Панкрас.(3ачинателем литературной родословной оккультно-хипповского журнала «Gandalf‘s Garden» стоило бы назвать Элифаса Леви, а не Ген­ри Миллера. Но я считаю, что сотрудники этого журнала находятся в неведении относительно своего происхождения.)

Я приведу только один пример, как Леви готизировал магическую традицию. В «Гримуаре Гонория», относящегося к позднему средневековью (автор­ство которого по названию книги ошибочно приписывают римскому папе Гонорию), приведена формула вызывания «Повелителей четырех сторон света и ангелов семи дней не­дели». Во всех просмотренных мною изданиях этого гримуара данной операции предшествовала подготовка, заклю­чающаяся в разведении в уединенном месте большого кос­тра и в начертании магического круга с помощью распятия. В «Истории магии» Леви описывает эту простую процеду­ру следующим образом:

В зловещем месте при свете костра из горящих ело-. манных распятий тлеющей золой чертится круг, при этом произносится магический гимн, состоящий из сти­хов, взятых из псалмов Давида.

Леви был не просто популяризатором готики. В своих книгах он заявлял о древнем происхождении и действен­ности магической традиции. Таким образом, он установил, что магия обладает несомненным потенциалом и что ее традиция хранит в себе истинные тайны познания добра и зла; что только традиционные доктрины магии способны адекватно объяснить такие явления, как спиритизм и глу­бинные аспекты гипнотизма; и что все туманные символы эзотерической и народной религии в действительности скрывают под собой магическое учение — единственную подлинную религию, действенную всегда и везде.

Сначала книги Леви не имели большого влияния, но спустя несколько лет они привлекли внимание читателей, желавших практиковать проповедуемые им магические док­трины. Среди этих магов были и англичане.

 

 

Глава 3 МАСОНЫ-РОЗЕНКРЕЙЦЕРЫ

Если до XVIIIB. розенкрейцерским братством и высши­ми аспектами магии интересовались только профессио­нальные историки, то в xviiib. такой интерес уже стали про­являть члены как аристократических, так и буржуазных ма­сонских лож, причем первыми такую заинтересованность проявили европейские франкмасоны высших степеней по­священия.

Уже через несколько лет после публикации «FamaFratemitatis» многим стало понятно, что между розенкрей-церством и франкмасонством существует некая связь. В 1638г. в «Плаче Муз» Адамсона встречаются следующие строчки:

Для братьев Розы и Креста,

Кто древним знанием масонства одарен,

Завеса времени прозрачна и тонка

Вперед исчислен мир и наше место в нем.

 

Мне представляется важным то, что эта цитата принад­лежит шотландцу, который, вероятно, являлся франкмасо­ном. Ведь Шотландия была родиной теоретического, оккультно-философского масонства, отличающегося от еще незрелого практического масонства, ставшего предше­ственником современного тред-юнионизма. Я также скло­нен полагать, что еще в xviib. некоторыми шотландскими масонскими ложами разрабатывалась некая форма розенк-рейцерских степеней посвящения (Моя точка зрения наиболее неортодоксальная, и поэтому большин­ство именитых историков масонства ее не разделяют.), из которой произошли такие степени как «Rose-Croix 18°» «Древнего общепринятого обряда» и «R.S.Y.C.S.» («Rosy Cross») современного масонского «Королевского Ордена Шотландии».

Как бы то ни было, но вполне очевидно, что уже в 50-хгг. XVIIIB. шотландские ссыльные якобиты разрабатывали упомянутый розенкрейцерско-масонский ритуал, и этот ритуал был прямым прародителем современной масонской степени, известной как «Rose—Croix of Heredom».

Некоторые историки масонства, обеспокоенные чис­тотой своего братства, отрицают всякую связь между этой степенью посвящения, с одной стороны, и розенкрейцерским братством и его учением, с другой. Они необоснован­но отвергают связь с розенкрейцерством и твердо придер­живаются своего мнения.

Я же согласен с а.э.уэйтом, который писал об этом так:

 

Лично я убежден, что все необходимое для степени -«Rose-Croix»: облачение, драгоценности, вся мизансцена, помещение, в котором проходил ритуал, напоминает более ранний Орден. В трех пунктах прослеживается явное соот­ветствие с герметической работой в алхимии — мрак, смерть и в конечном счете воскрешение в красном цвете или при­обретение совершенного состояния.

…Отсюда следует, что большинство масонских авторов, которые отрицали любую связь между 18-й степенью и Розенкрейцерским орденом, делали это или с полным отсут­ствием даже элементарного знания по этому вопросу, или же они были не искренни. Узы родства лежат на поверхно­сти, и только слепой этого не замечает.

К этому следует добавить, что существует поразитель­ное сходство между определенными аспектами этой степе­ни и историей, изложенной в «Химической свадьбе Христиана Розенкрейца». Например, на фартуке масона был вышит Пеликан, кормящий своих птенцов кровью.(Изображение Пеликана также встречается на воротниках одежды и на драгоценностях, принадлежащих посвященным в эту степень.) Сейчас мы зна­ем, что Пеликан и Феникс в средние века были взаимозаме­няемыми символами. И как мы помним, именно кровью Феникса Христиан Розенкрейц возродил к жизни короля и королеву.

В то время как епископы и другие духовные лица анг­ликанской церкви, являющиеся членами 18-й степени, ре­шительно отвергают это сходство, у меня не возникает со­мнений, что даже в ее наиболее расплывчатой версии, рас­пространившейся в ХХв. под названием «Rose Croix of Heredom» (Некоторые историки масонства одержимы желанием узнать ис­тинный смысл слова Heredom. Большинство придерживается мнения, что оно происходит от греческих слов hieros domos (священный дом). Но также очевидно, что оно может быть заимствовано из французской ле­генды XVIII в., в которой говорится, что в Шотландии находился Mount Heredom (Холм Гередом), где хранились секреты «Rosy Cross».)  излагается учение о посвящении и духовном воз­рождении, которое было непосредственно заимствованно у розенкрейцеров и, в конечном счете, у поздних гности­ков и неоплатоников. Я склонен согласиться с одним анти­масонским автором, который писал:

…в основе этой степени лежит докетическая христология… Смерть и воскресение Христа следует рассмат­ривать не как действительный акт искупления, но, ско­рее всего, как некий вид опыта, которому должен подвер­гнуться посвященный в своих поисках просветления. По всей видимости, ударение ставится на достижение посвя­щаемым своего собственного спасения через просветление… Посвящаемый считает себя 33-летним, вне зависимости от того, сколько лет ему исполнилось на самом деле. В течение 33-х дней он путешествует по семи концентри­ческим окружностям, представляющим собой семь периодов существования мира. Он проходит сквозь мрак смер­ти к своему возрождению в Красной комнате, поднимает­ся по лестнице к славе и совершенству. Он слышит, как проходит Воскрешение в Закрытой церемонии, описывае­мой как час совершенного Масона. Такое описание может показаться мрачноватым, но оно не мрачнее, чем описа­ние триумфальной искупительной смерти нашего Бога на Кресте; и масонский траур по этому поводу, к сожалению, заставляет заподозрить, что они оплакивают смерть Сатаны (Хотелось бы уточнить, что, хотя я и считаю описание 18-й степени прекрасным примером суммирования неогностической и розенкрейцерокой доктрины посвящения, все же я не разделяю в высшей степени англиканские убеждения автора, с позиции которых оно написано.)

Степень «Rose-Croix» была разработана в Англии не рань­ше конца XVIIIB. Она не просто являлась частью некой боль­шей системы, но послужила фундаментом для основания це­лого самостоятельного масонского Ордена. Этот независимый Орден «Rose Croix», вероятно, находился под покровитель­ством сэра Томаса Данкерли, незаконнорожденного сына Ге­орга II, который также являлся главой полумасонских тамплиерских лагерей.

В 1865г. некий Роберт Уэнтворт Литтл, на основании старинных рукописей, якобы найденных во Франкмасонс­ком зале, основал еще одно масонско-розенкрейцерское общество — Розенкрейцерское общество Англии. Ритуалы, взятые из этих рукописей, в чем-то напоминали ритуалы немецкого «Братства Золотой Розы-Креста», розенкрейцерской организации конца ХУШв., членство в которой, как и У их поздних английских подражателей, было допустимо только для масонов в степени Мастера.

Одним из первых членов этого общества, обычно из­вестного как «Soc. Ros.» (Общество Розенкрейцеров в Англии), был Кеннет Маккензи. Этот моло­дой масон и оккультист утверждал, что в континентальное Розенкрейцерское братство его посвятил один австриец, а именно граф Аппоньи. Интересно отметить, что некто под этим именем действительно был прикомандирован к ав­стрийскому посольству в Париже, как раз в то время, когда там находился Маккензи. Маккензи был учеником Фре­да Хокли, знаменитого коллекционера старинных маги­ческих текстов. Последний, в свою очередь, был учеником одного оккультиста, который обучался в магической шко­ле Фрэнсиса Барретта. И именно Хокли уверял, что сразу же по возращении Маккензи из Парижа, где тот посетил

Элифаса Леви, он записал воспоминания его разговоров с этим французским оккультистом. А спустя десять лет Мак­кензи написал важную статью для «Розенкрейца» — весьма недолговечного журнала общества «Soc. Ros.» В этой ста­тье он не только поделился интересными личными воспо­минаниями о Леви, но и изложил свое отношение к маги­ческим искусствам:

(Эта цитата может показаться излишне затянутой. И все-таки, я думаю, что лучше привести ее здесь, чем поместить в приложении. Она исчерпывающе показывает

а) каким образом Маккензи и тем, кто раз­делял подобные взгляды, удавалось примирить веру в традиционную магию с принятием науки XIX столетия;

б) почему так почитали Элифаса Леви; и

с) как французская романтизация оккультизма временно повлияла на поздних английских магов.)

 

Магия — не некромантия, не воскрешение мертвой материи, наделенной воображаемой жизнью. Магия -психологический раздел науки, изучающий симпати­ческое воздействие минералов, лекарств, трав и живых организмов на способность воображения и мышления, она ведет к новому пониманию удивительного окружа­ющего нас мира, приводя все явления в должный по­рядок и демонстрируя благое дело Великого Архитек­тора Вселенной. Следовательно, магия по праву счита-, ется достойным предметом изучения для масонов. И теперь, когда химики научились получать спирт из угля, нас едва ли удивит возможность достижения ду­ховной истины путем изучения взаимодействия мате­риальных субстанций. Такой мудростью руководство­вались древние алхимики. Однако современный над­менный химик не только не почитает их титанический труд, оставляя без внимания удивительные открытия, но и презирает их работу, забывая о том, что именно им он обязан своим существованием. Видимо, отноше­ние современных химиков к алхимикам основывается на политическом принципе, в котором старые методы должны рассматриваться как тормоз науки. Однако такая теория неверна — старые методы познания мира так же истинны, как и современные утилитарные, то есть либеральные, — они развиваются параллельно, но с разными скоростями, или же эти параллели настоль­ко удалены друг от друга, что человеческий разум не в состоянии понять их связь.

Давайте же отдадим должное тем, кто с преданнос­тью и смирением пытается привести к гармонии две стороны великого покрова Исиды, который не подни­мал ни один человек в этой смертной жизни. Там, под покровом, в темноте можно увидеть слабое мерцание

жизни, и восхищенному взору провидца, возможно, будет дарована способность созерцать очертание сла­вы Ветхого Днями, вечно озаряющей его присутствие

в мире.

Итак, 25 ноября 1861 года я выехал из Лондона и на­правился в Париж. Прибыв туда, я начал знакомиться с тамошним положением дел в оккультных науках. Сре­ди прочих оккультистов, о которых будет рассказано несколько позже в отчете Обществу, мне особенно хо­телось посетить Элифаса Леви Захеда. Он известен как аббат Альфонс Луи Констан, автор нескольких работ по священной каббале, оккультной философии и иллюминизму.

Утром 3 декабря 1861 года я отправился к Элифасу Леви, который проживал в доме № 19 на авеню де Мэн, в симпатичном трехэтажном здании искусной кирпич­ной кладки, с квадратным газоном перед фасадом и изящными воротами, рядом с которыми находилось помещение для привратника. От привратника я узнал, что Леви проживает на втором этаже. Первый этаж, вероятно, отводился под различные конторы. Я вошел в дом и оказался в узком коридоре, по правой стороне которого находились четыре двери, очевидно, ведущие в небольшие комнаты. На четвертой двери висела ма­ленькая табличка длиной около трех дюймов. На ней были начертаны несколько еврейских букв, соответ­ствующих имени Элифаса Леви (Альфонс Луи). В каж­дом углу размещалось по одной из четырех букв, обра­зующих священное слово INRI. Эта еврейская надпись была выполнена тремя основными цветами: красным,

желтым и голубым.

Было около 10 часов утра. Я постучал. Дверь открыл сам Элифас Леви. Я увидел невысокого плотного че­ловека, с румяным лицом, маленькими, но проницательными глазами, которые светились доброжелатель­ным юмором. У него было широкое лицо с густой чер­ной бородой и усами, губы тонкие и сжатые, ноздри широкие. Также я заметил, что уши у него маленькие и изящной формы. В целом он производил впечатле­ние крепкого, здорового человека. Одет Леви был скромно и неброско, на голове нечто вроде фетровой шляпы, сдвинутой на затылок, с загнутыми спереди полями. Здороваясь со мной, он приподнял шляпу, и я заметил, что он лысоват. Волосы его оказались тем­ными и блестящими, а часть черепа, предназначенная для тонзуры, немного заросла. Леви извинился, что не снимает шляпы, объяснив, что он вынужден так посту­пать из-за болезни головы. Он остерегался оставлять голову непокрытой.

Кратко представившись и вручив рекомендации, я выразил свое удовлетворение той информацией, кото­рую извлек из его книг, а также объяснил причину сво­его приезда к нему. Она заключалась в том, чтобы вы­яснить, над чем он сейчас работает и насколько он рас­положен поведать мне об этом, и в то же время предо­ставить ему последние сведения о том, как развивают­ся оккультные науки в Англии. Отвечал Леви по-фран­цузски, так как это был один из трех известных ему язы­ков, наряду с ивритом и латынью. Он сказал, что очень рад любому чужестранцу, чьи исследования сродни его собственным, и выразил удовлетворение, узнав, что его работы по теории магии принесли ему признание мно­гих пытливых умов во всей Европе. Среди своих уче­ников Элифас Леви особенно выделил графа Брашинского, польского миллионера, которому он был обязан множеством манускриптов, некоторые из них к тому же перешли в его владение. Я сказал, что уже некоторое время собираю коллекцию всего, что относится к ок­культной игре Таро и что особенно хотел бы узнать, собирается ли он осуществить намерение, выраженное в «Учении и ритуале высшей магии» — издать полную колоду карт Таро. Он ответил, что охотно готов это сде­лать, и достал из своих манускриптов небольшой том, в котором были изображены 22 карты Таро. Среди них была карта Зеро, или Дурак, согласно ранним версиям. Карты были нарисованы его собственной рукой. Этот маленький томик содержал также большое количество символов из теургии и гоетии, многое из Ключа равви Соломона и других подобных трудов — хранилищ ок­культного знания.

Чтобы составить эту маленькую работу (как он мне сказал), ему потребовалось 20 лет. Далее он любезно за­метил, что если я намерен опубликовать в Англии любой вариант карт Таро, то я могу рассчитывать на его помощь, и что он снабдит меня всеми необходимыми рисунками и инструкциями, а также указаниями, как ими пользоваться.

После этого предварительного и формального раз­говора мы перешли на обычную беседу, и только тог­да я впервые позволил себе окинуть взглядом обста­новку его жилища. Комната была маленькой и несим­метричной и казалась еще меньше из-за нагроможде­ния мебели. В алькове, позади обыкновенного пись­менного стола, находился своего рода алтарь с набо­ром позолоченных сосудов, какие обычно использу­ются в римских католических церквях во время про­ведения мессы. Сам алтарь был покрыт великолепной тканью желтого цвета с тускло-коричневым рисунком. В центре лежал еврейский свиток Торы; поверх него -позолоченный треугольник с именем Иеговы; по пра­вую сторону от алтаря стоял сервант, также накрытый тканью. Под стеклянным футляром я заметил мануск­рипт. Он был о талисманах. Это я понял по раскры­тым страницам.

Рядом с буфетом находилось окно, выходящее на се­верную сторону. Возле него стоял обычный письменный стол Элифаса Леви — большой и прочный, напротив, на стене висели полки, полные книг и манускриптов. Поза­ди стола на стене рядом с письменным столом и бли­же к окну была повешена большого размера картина, изображавшая женщину, которая, прижав руки к груди, поклоняется Священному Слову, явившемуся ей в орео­ле Славы. Элифас Леви сообщил мне, что эта женщина символизирует Священную Каббалу. Под картиной сто­ял старинный диван с красными вельветовыми подуш­ками. В конце комнаты размещался камин с причудли­вой решеткой. Каминная полка была заставлена рядом массивных стеклянных сосудов, в которых хранились

монеты, медальоны и талисманы. По другую сторону камина, напротив картины, стоял небольшой шкаф со стеклянными дверцами. Он был покрыт красной тканью, сверху поставлены полки, на которых были расставле­ны книги неоккультного характера. Внутри шкафа я раз­глядел целый ряд манускриптов, печатных книг, стек­лянный сосуд, наполненный водой голубого цвета, два черепа и множество других магических атрибутов. Ря­дом со шкафом находилась дверь, над которой была подвешена каббалистическая диаграмма. Леви сообщил мне, что было сделано только сто ее оттисков. На сте­нах висело множество гравюр и картин, имеющих от­ношение к каббале. Вся комната была чрезмерно укра­шена различного рода предметами и выглядела несколь­ко театрализовано. На одном из шкафов я заметил еги­петскую фигуру Исиды. По-моему, она была сделана бе­зупречно. Выслушав мое мнение, Элифас Леви засмеял­ся и сказал, что это всего лишь коммерческое изделие, какими торгуют в Париже, и фактически оно предназ­начено для хранения табака.

Затем у нас состоялся серьезный разговор о теосо­фии. Элифас Леви любезно заметил, что форма моей головы явно свидетельствует, что я расположен к таким темам. Леви признался, что если в его книгах и были раскрыты какие-либо истины — а они действительно имелись — их открытие не должно быть приписано только его собственной мудрости. Ко многим изложен­ным в его работах выводам он пришел логическим пу­тем, благодаря изучению комбинаций из 22-х карт Таро. Он также признался, что эти работы готовились к печати одним его другом, так как он сам не обладает необходимыми литературными способностями.

В целом я остался вполне доволен своим первым ви­зитом к Леви. Он был прост в общении, искренен и прямолинеен. Леви рассказывал мне о своей поездке в Ан­глию, выразив сожаление, что так и не сумел в доста­точной мере овладеть английским языком. Он воздал должное многосторонним знаниям лорда Литтона (впоследствии сэра Эдварда Бульвера). Наряду с други­ми вопросами я спросил Леви, верит ли он в существо­вание реальных средств общения с умершими. Его от­вет был таким:

«Разбейте бутылку с маслом под водой. На какой бы глубине это не произошло, масло поднимется на по­верхность, тогда как осколки бутылки упадут на дно. Точно так же, — продолжал он, — я представляю себе, как душа, оставляя тело, благодаря присущей ей духов­ной гравитации, поднимается к предназначенной для нее сфере. И, как и масло, она остается наверху и не возвращается на Землю».

Затем я попытался убедить его, что духи посред­ством рефракции, или отражения должны сообщать­ся с Землей, но нашел, что в данном вопросе он аб­солютно материалистичен, и не стал развивать эту тему, а поскольку было уже поздно, я попрощался, до­говорившись о продолжении нашей беседы на следу­ющее утро.

На другой день он был столь же дружелюбен и лю­безно принялся показывать мне большое количество манускриптов как своих собственных, так и написан­ных другими авторами. Одна работа, которую он по­ложил передо мной, представляла собой фотографи­ческую копию печатной книги. Как выглядит титуль­ный лист книги, Леви было неизвестно, так как его кто-то вырвал. Несмотря на этот досадный факт, было от­четливо видно, что это пророчество знаменитого Па-рацельса, проиллюстрированное символическими фи­гурами. В нем были безошибочно предсказаны: первая

Французская революция, возвышение Наполеона, ра­зорение папства, реставрация монархии в Италии, ли­шение власти римского папы над светской жизнью, об­нищание духовенства, усиление влияния оккультных наук, к которым стали относиться как к средству, спо­собному восстановить прочный общественный поря­док. Эта книга карманного формата состояла из 32 глав. Копия, которую я видел, была одной из шести, снятых графом Брашинским с уже потертого оригинала. Об­ладатель оригинала, проживающий в Варшаве, не со­гласился продать ее графу, хотя тот предлагал запла­тить за нее столько, сколько тот пожелает. Некоторая часть книги была процитирована Элифасом Леви в его работе «La Clef des Grandes Mysteres».

Упоминание имени Парацельса заставило меня от­метить, что многие его медицинские препараты имели талисманную природу. Я высказал мнение по поводу эффекта, производимого талисманами на воображение, или же, наоборот, как воображение воздействует на них. После чего Элифас Леви начал рассказывать мне об одном своем странном видении:

«Среди различных опубликованных работ Парацельса есть одна, почти полностью состоящая из описаний та­лисманов и сигил. Меня сильно удивило то, что в этой кни­ге нет ни прямых, ни косвенных ссылок на систему Таро, которая интересует меня всю мою жизнь. Первые сведе­ния об этой системе содержатся в книге «Зогар». Вчера я вам показывал карты, которые были сделаны на основе описания, взятого из этой книги в том виде, в котором она дошла до нас».

Здесь я его прервал просьбой: «Извините меня, но мне очень любопытна работа «Зогар». Не могли бы вы мне сказать, была ли она напечатана, и если да, то когда?»

Элифас Леви ответил: «Чтобы у вас сложилось пред­ставление об объеме книги «Зогар», скажу вам, что она не вместилась бы даже в самую большую повозку. Фак­тически это обширный комментарий ко всем разделам Ветхого Завета. Он был написан задолго до создания Масоретской системы диакритических знаков и даже до изобретения самаритянского алфавита. В этой кни­ге были применены буквы, сохранившиеся до наших дней, и они же послужили тем материалом, из которо­го произошли эскизы буквенных сигил.

После этих слов Элифас Леви достал свой мануск­рипт о системе Таро и показал мне оригинальные на­чертания сигил. Затем я любезно попросил его про­должать.

«Я отдыхал и при свете лампы просматривал работу Парацельса под названием «Архидокс». Меня клонило ко сну, я впал в бессознательное состояние и в этом со­стоянии очутился в просторном зале со множеством ал­химических приборов, с драпировкой и знаками, ко­торые обычно можно встретить в лаборатории оккуль­тного философа. Я с изумлением рассматривал эту кар­тину — а она была самым совершенным изо всех моих видений — и вдруг обнаружил прямо перед собой ве­личественную фигуру мужчины, который был значи­тельно выше и крупнее меня. Одет он был в длинную мантию, вокруг талии завязан пояс, на лбу узкая лен­та, поддерживающая волосы. С добродушной улыбкой он пригласил меня в свой зал на аудиенцию. Мы не­много поговорили и, будучи уверенным, что я нахожусь в обществе Парацельса, я сказал, что «по ту сторону» я как раз изучал его работы и обратил внимание, что в них нет ссылок на систему Таро, и что трудно вообра­зить, что он не знаком со столь важным предметом. На поясе у Парацельса висела маленькая сумка. Вместо ответа он вытащил из нее медную монету. Точно такую же я описал в одной из моих работ. На ней была изоб­ражена первая фигура Таро — Маг или Фокусник; пе­ред ним стоял стол с изображениями различных сим­волов его искусства.

Я признался Парацельсу, что очень хотел бы обла­дать такой редкой и изящной монетой. На что он отве­тил, что не может мне подарить этот особенный обра­зец. Я спросил его, можно ли добыть подобную монету «по ту сторону». В ответ он попросил следовать за ним. Я повиновался и, проходя через зал поменьше, мы выш­ли на улицу. Здесь в первый раз я осознал, что мы в Париже и с удивлением отметил, что необычный наряд моего спутника совсем не привлекает внимание мно­гочисленных прохожих. Поэтому я сделал вывод, что для них мы невидимы. Переходя с улицы на улицу, мы, наконец-то, вышли к мосту Понт-Неф. Затем он сказал, что сможет дать мне такую монету, которой я мог бы владеть «с той стороны». Средь бела дня, не обращая внимания на окружающих, он наклонился и начал раз­гребать землю между двумя камнями. Затем из выры­той ложбинки достал монету в форме медальона, точно такую же, какую он вытаскивал из своего мешочка. Он вручил ее мне и попросил положить в ложбинку один су, что я и сделал.

Признаюсь, что проснувшись, я почувствовал силь­ное желание заглянуть в карман своего пальто и убе­диться, есть ли там монета, которую я туда положил во сне. Должен вам сказать, я был разочарован. Но мысли об этом событии не покидали меня. Следующим днем я под­нялся рано и, стыдно признаться, но у меня было настоль­ко воспаленное воображение, что я сразу же отправился к мосту Понт-Неф, чтобы узнать, смогу ли я найти монету, порывшись в земле.

Когда я пришел к мосту, я обнаружил, что все здесь мне знакомо, даже прохожие. Фактически это было осу­ществлением моего сна. Я узнал два булыжника, между которыми мой невидимый проводник обнаружил моне­ту, и наклонился, чтобы разгрести землю, в надежде най­ти монету. Нет необходимости говорить, что монеты там не оказалось, зато, выпрямляясь, я случайно заметил стоящую поблизости антикварную лавку.

Какая-то непреодолимая сила заставила меня по­дойти к лавке. Там продавалось большое количество монет и среди них, — сказал Элифас Леви, торже­ственно протягивая мне медальон, — я обнаружил точно такую же монету, какая была у Парацельса в моем видении».

Я спросил Элифаса Леви: «Не могли бы вы объяснить причины возникновения такого видения?» В ответ я ус­лышал: «Я не сомневаюсь, что все это необычное виде­ние можно объяснить чисто естественными причина­ми. Я уснул с книгой Парацельса в руках и, вполне ес­тественно, что мое сознание попало в такие обстоя­тельства, которые, как я понял, связаны с ним».

Я спросил: «Но как вы объясните ситуацию с моне­той? Вы знали раньше о ее существовании?»

Элифас Леви ответил: «Нет».

«Но как могло случиться, что вы благодаря такой Удачной интуиции почувствовали во сне то, что впос­ледствии произошло на самом деле? По вашим словам, вы не спирит, но мне кажется, что это событие должно почти что обратить вас в спирита».

Он ответил: «Мне было хорошо известно, что торговец монетами обычно выставляет свои товары на пристани рядом с мостом. Я часто проходил мимо, но, признаюсь, ни разу не подумал, что могу там увидеть такую монету. Все это для меня необъяснимо. Я только в точности опи­сал вам это событие — и вот монета».

В ответ на его рассказ я привел несколько примеров осуществления снов. Среди других обсуждаемых тем меня особенно интересовало, есть ли у Леви работы, которые он собирается опубликовать в ближайшее вре­мя. В ответ он показал мне том большого формата в красивом переплете, написанный синими чернилами его неровным отрывистым почерком. Каждая страни­ца содержала рисунки, главным образом состоящие из смеси первичных цветов: красный, желтый и синий. Этими цветами были нарисованы фантастические фор­мы обычных каббалистических знаков, запечатленных в работах Леви. В томе были комментарии к книге Иезекииля и Апокалипсису, которые Леви прямо свя­зал с пророчеством Парацельса, показанным мне ран­нее. Выбрав одну из многочисленных коробок, Леви извлек оттуда удивительную каббалистическую дощеч­ку, купленную им на одной из набережных. Затем он сообщил, что у его друга графа Брашинского имеется манускрипт, авторство которого приписывают знаме­нитому Калиостро. В манускрипте предсказано, что в XIX веке родится человек, который сможет точно объяс­нить смысл этой дощечки. Имя этого человека в манус­крипте значится как Альфонс — Элифас Леви считал, что речь идет именно о нем.

Также мы говорили об Урим и Туммим и о наперс­ной скрижали первосвященника Аарона. В связи с этим, Элифас Леви обратился к справочнику и нашел в нем рисунок, изображавший ковчег Завета и четыре сим­волические фигуры в углах. Затем обратил мое внимание на то, что верхняя поверхность ковчега была ровной и достаточно просторной, чтобы позволить прямоугольной наперсной скрижали пророка свободно вращаться в лю­бом направлении. Далее Леви сообщил, что открыл метод, как использовать Урим и Туммим. Он состоял в следую­щем:

Как известно, скрижаль первосвященника содержит 12 семигранных камней. На каждой грани выгравировано одно из 72 двух имен Бога. Таким образом, Урим и Туммим вмещает в себя всю каббалу. Установив скри­жаль на вершину, пророк, вознося молитву, в которой просил об озарении, раскручивал ее вокруг оси и ждал до тех пор, пока не прекратится вращение. Затем он наблюдал отражение четырех животных на камне того племени, относительно которого ставился вопрос и, комбинируя эти изображения с именем Бога, делал свои предсказания.

При расставании с Леви я был уверен в том, что он остался доволен моим визитом и что он был признате­лен за предоставленную мной информацию о настоя­щем положении дел в сфере изучения магии и смеж­ных с ней наук в Англии. Прощаясь, он в который раз предложил мне свои услуги и выразил желание пере­писываться на любые интересующие нас обоих темы.

В целом, первые члены Societas Rosecruciana представ­ляли собой группу людей, не обладающих, за некоторым исключением, обширными знаниями о внутренней приро­де и учении традиционного розенкрейцерства. И доказа­тельством этого являлось их искреннее восхищение Харгрейвом Дженнингсом и его необычной книгой «Розенкрейцеры, их ритуалы и мистерии». Эта экстраординарная книга посвящена почти что исключительно фаллизму и фалли­ческим изображениям — во всех предметах окружающей среды автор находит ассоциацию с мужским половым ор­ганом. Круглые башни в Ирландии, дольмены, кромлехи, рисунки на гностических украшениях — все эти предметы, согласно Дженнингсу, являлись символами мужского поло­вого органа и каким-то удивительным образом были связа­ны с розенкрейцерством. Он даже верил в то, что первый английский рыцарский орден, Орден Подвязки, первона­чально был ориентирован на фаллический культ. Дженнингс предположил, что девиз ордена: « honi soit qui mal y pense» изначально читался как «yoni soit qui mal у pense». Я пола­гаю, что эта фраза в свободном переводе могла бы звучать так: «люди, считающие женские гениталии злом».

 

Глава 4

Д-Р УЭСТКОТТ И КОЗЕЛ

В Англии второй половины ХIХ в. широко распростра­нился интерес к двум экзотическим и сравнительно новым направлениям в традиционном оккультизме. Первым из них являлся американский спиритизм, который представлял собой во многих отношениях прежний культ некромантии в новом облачении, характерном для XIX столетия, а вто­рое направление представляло собой теософию мадам Блаватской — расплывчатый синтез индуизма и буддизма.

Зарождение современного спиритизма связывают с семьей Фоксов и «хидесвилльскими постукиваниями» 1848г. Фоксы были сравнительно бедны. Жили они в деревянном Доме в Хидесвилле, Уэйн, штат Нью-Йорк. Две дочери Мар­гарет и Кейт спали в одной спальне, и именно в этой спальне неожиданно возникли таинственные постукивания и Другие явления, характерные для полтергейста. Вначале, по словам самих Фоксов, они быстро привыкли к постукиваниям и не обращали на них никакого внимания. Но однаж­ды одна из дочерей ответила на стук беспокойного духа и договорилась с ним о контакте посредством простого кода. С тех пор Фоксы начали проявлять интерес к его необыч­ным забавам. С помощью созданного ими простого кода, ос­нованного на алфавите, дух, если это на самом деле был

дух, а не, как предполагалось, ритмическое потрескивание суставов больших пальцев ног сестер, заявил, что он дух торговца, которого убил бывший владелец дома. Убийство произошло в комнате, занимаемой сейчас девочками, а труп был закопан в подвале. Все это вызвало огромный ажиотаж. Дом осаждали любопытные посетители и журналисты, а постукивания и другие шумы больше не ограничивались только их домом, преследуя девочек повсюду. Возбуждение усилилось еще больше, после того как в подвале обнаружи­ли несколько костей, но несколько спало, когда оказалось, что эти кости животного происхождения. Неожиданно объявился крайне возмущенный прежний владелец дома. Он негодующе заявил, что ничего не знал о торговце и тем более о его возможном убийстве.

Вскоре и другие люди стали ощущать присутствие ду­хов. Они пытались наладить «контакт с миром духов», ис­пользуя при этом постукивания, прибор «Вийя» и спирити­ческий стол. Сначала мода на спиритизм зародилась только в Америке, но затем распространилась на Англию и Запад­ную Европу. Два американских медиума, миссис Хейдон и миссис Роберте, в 1852г. посетили Англию и обратили в спи­ритизм многих англичан. В 1855г. Даниэль Дуглас Хоум,( Конечно, это он был прототипом м-ра Слуджа в стихотворении Бра-Унинга «м-р Слудж «Медиум».) ре­бенок от внебрачной связи одиннадцатого графа Хоума с горничной из Саутгемптона, и таким образом являющийся Дядей сэра Алека Дугласа-Хоума, начал свою экстраординар­ную карьеру медиума. Благодаря его опытам с левитацией и материализацией предметов, а также другим, поражающим воображение деяниям (или трюкам), среди аристократии и верхушки среднего класса появилось большое количество не только его последователей, но и сторонников других, менее именитых профессиональных медиумов. Спиритизм также быстро распространился среди рабочего класса. Вероятно, интерес рабочего класса к спиритизму возрос из-за обраще­ния к спиритизму Роберта Оуэна, утописта преклонного воз­раста, фактического родоначальника рабочих коммун, кото­рый все еще сохранял влияние на образованные круги ре­месленных общин, особенно на севере Англии. Около 1855г. был основан первый английский журнал, посвященный воп­росам спиритизма, «Yorkshire Spiritual Telegraph». И хотя он долго не просуществовал, совершенно ясно, что этот жур­нал ориентировался на читателей из рабочих и представи­телей нижнего слоя среднего класса.

По прошествии 30 лет со времени начала распростра­нения спиритизма в Англии, среди интересующихся оккуль­тизмом стала пользоваться популярностью книга А-П.Синнетта «Оккультный мир», которая подтолкнула некоторых чи­тателей к принятию восточного оккультизма — в версии Тео­софского общества мадам Блаватской. В результате в ян­варе 1883г. была основана лондонская ложа этой организа­ции. Теософское общество имело намного меньше влияния, нежели спиритизм, импортированный несколько раньше, и его социальный состав ограничивался исключительно сред­ним классом. Однако нередко были случаи, когда спириты становились теософами. Подобное произошло с хорошо из­вестным медиумом Мейбл Коллинз, (Мейбл Коллинз, спиритка, обратившаяся в теософскую веру, неко­торым образом была связана с ритуальной магией, вероятно, зловещета характера. Одно время она была любовницей некого Рослина Стивен сона, утверждавшего, что он был посвящен в тайное общество Бульвер-Литтоном, а также, что своими глазами видел в применении африканс­кую магию и знал настоящее имя Джека-Потрошителя. В своей недавно вышедшей книге Мелвин Харрис выдвинул теорию, что сам Стивенсон и был Потрошителем, а его убийства были не чем иным как кровавыми жертвоприношениями, осуществлявшимися в целях черной магии.)

которая присоедини­лась к этому новому движению. В 1888г. группа профессио нальных предсказателей начала издавать оккультный журнал под названием «Светильник Тота». Некоторые из них, по-видимому, относили себя к последователям Хирама Батлера, американского сторонника свободной любви, вегетариан­ства и спиритизма. Один из читателей журнала, назвавший себя «пострадавшим», писал: «Общество состоит главным образом из спиритов и астрологов-шарлатанов, которым доставляет удовольствие брать деньги от наивных служанок. В обществе можно обнаружить и слепых сторонников Хи­рама Батлера из Америки». Этот журнал был довольно низ­копробной продукцией. Хотя мне удалось снять копию толь­ко с одного сохранившегося экземпляра, я согласен с этим «пострадавшим», который утверждал, что «все здесь содрано из книг по черной магии». Тем не менее, в то время эти пуб­ликации привлекли внимание, потому что некоторые статьи были подписаны «Секретарь Ros. Crux.», тем самым намекая на розенкрейцерское происхождение. Этот же секретарь, как стало известно, приобрел козла и предложил принести его в жертву на одном из общих собраний своего общества. Вско­ре после этого в теософском журнале «Люцифер» появилось полное негодования письмо, осуждающее йоркширских ок­культистов. В нем заявлялось, что те никоим образом не свя­заны с розенкрейцерством. Это публичное обвинение под­писал У.У. Уэсткотт. Несомненно, он озадачил большинство читателей «Люцифера» тем, что представился Премонстра-тором Герметического ордена 3. Р.

Возмущенные йоркширцы ответили, что (а) козлов они больше не держат, (б) Ros. Crux означало только «Роса и Свет» и (с) франкмасоны тоже очень много едят.

В течение короткого времени как йоркширцы, так и их журнал были преданы забвению, в котором они остают­ся и сейчас. Но именно этот курьезный спор привел к тому, что Уэсткотт в первый раз осторожно объявил о своей свя­зи с Герметическим орденом «Золотой Рассвет». Во многом благодаря деятельности и учениям этого общества ритуаль­ная магия выжила в Великобритании и в США. Его членами были У.Б.Йетс, поэт и лауреат Нобелевской премии, Фло­ренс Фарр, актриса и какое-то время любовница Бернарда Шоу, а также Алистер Кроули, поэт и демонический пророк новой религии Телема.

Происхождение ордена покрыто некой тайной. Мне, по крайней мере, известны три версии событий, приведших к основанию Ордена. И у меня есть все основания полагать, что одна из них, которую я здесь привожу, весьма правдо­подобна, но, разумеется, я могу ошибаться.

Трое из четырех основателей «Золотого Рассвета» были также членами Розенкрейцерского общества Англии. Четвертый, А.ФА.Вудфорд, был близким другом Кеннета Маккензи и фактически он составил многие статьи для «Энциклопедии масонства» Маккензи. Вудфорд получил диплом по теологии в Дареме и, проработав несколько лет сельским священником, поселился в Ноттинг-хилле, где также вел приход. Когда в 1885г. умер Фред Хокли, мистик, ясновидец и, как предполагают, маг, некоторые его бумаги достались Вудфорду. Среди них Вудфорд об­наружил несколько зашифрованных манускриптов. Это открытие, казалось, не произвело на него должного впе­чатления, так как Уэсткотту об их существовании он со­общил в феврале 1886г. и только летом следующего года прислал их ему для того, чтобы тот вынес свое решение по поводу их ценности.

К сентябрю 1887г. Уэсткотту удалось расшифровать манускрипты. Это была не такая уж трудная работа, хотя, возможно, и кропотливая. Дело в том, что с таким шифром можно было ознакомиться в одной легкодоступной англий­ской работе XVII в. К тому же, как я полагаю, этот шифр пер­воначально был заимствован из «Полиграфии», книги зна­менитого аббата Тритемия. Расшифрованные манускрипты оказались схематическим описанием на английском языке пяти до сих пор неизвестных ритуалов розенкрейцерского происхождения.(См. Приложение А — Зашифрованные манускрипты). Эти ритуалы наблюдались автором, по-ви­димому, в Германии, так как в одном из манускриптов был помещен адрес некой Анны Шпренгель, проживающей в Нюрнберге и предположительно являющейся розенкрейце­ром высокой степени посвящения.(Даты, указанные в двух последних параграфах, взяты мною из а) предполагаемой копии дневника Уэсткотта, неизвестно к какому перио­ду относящегося; б) копии официальной лекции по истории храма «Stella Matutina» с комментариями, сделанными, по-видимому, Уэсткоттом и датированной около 1918г.) Уэсткотт был в восторге от своего открытия и обра­тился к СЛ.Мак-Грегору Матерсу, уже имевшему хорошую репутацию благодаря своим обширным знаниям в области оккультных наук, с целью получить еще одно мнение по поводу ценности манускриптов. Матерс отозвался о манус­криптах положительно, и Уэсткотт предложил объединить­ся для того, чтобы провести работу по доработке ритуалов и в дальнейшем скомпоновать их в единую систему, прием­лемую для основания ложи и ее работы. Матерс согласился на это и в качестве третьего компаньона привел некого д-ра В.Р.Вудмана.

В октябре этого же года Уэсткотт послал письмо фрей­лейн Шпренгель по адресу, указанному в манускрипте. Че­рез некоторое время пришел ответ, и, таким образом, завя­залась оживленная переписка, в результате которой было создано практически все оккультное учение, а Уэсткотт, Матерс и Вудман были возведены в почетную степень Свободных Адептов (7° = 4°). Также пришло разрешение на ос­нование Храма «Золотого Рассвета», с целью работы над пятью ступенями, основные принципы которых изложены в зашифрованных манускриптах. Таким образом, в 1888г. появился Храм «Золотого Рассвета» «Исида-Урания». Его со­здание совпало с периодом, когда многие люди стали про­являть недовольство наукой ХIХ в., ухитрявшейся совмещать свой патетически самоуверенный материализм с рабской приверженностью всем глупостям господствующей религии. Те, кого привлекало спиритическое и философское со­держание теософии Блаватской, но отталкивало ее восточное оформление, начали примыкать к «Золотому Рассвету».

В течение короткого времени к Храму «Исида-Урания», на­ходящемуся в Лондоне, были добавлены новые храмы: Храм «Осирис» в Уэстон-Сьюпер-Мэр, Храм «Гор» в Брэдфорде и Храм «Амон-Ра» в Эдинбурге. Несколько лет спустя Матерс в Паже основал Храм «Ахатор».

В 1891г. внезапно прекратилась переписка с Анной Шпренгель. Из Германии Уэсткотту пришло сообщение о том, что (а) его корреспондент умер; (б) ее компаньоны не одобряли (хотя и не препятствовали) ее преподавательскую деятельность и (с) никакой дальнейшей информации анг­лийским оккультистам дано не будет. Если же они желают установить связь с Тайными Вождями Ордена, то должны сделать это сами.

В 1892г. Матерс заявил, что он установил такую связь. Затем он основал Второй Орден, известный как «Орден Ру­биновой Розы и Золотого Креста», и снабдил его ритуала­ми, основанными на традиционной версии легенды, пове­ствующей о том, как был найден склеп Христиана Розенкрейца. Ритуалы были приняты. Также была создана «Скиния Адептов» как орган контроля над деятельностью храмов «Золотого Рассвета», находящихся на низших ступенях в иерархической лестнице этой организации. О том, как Ма­терс установил контакт с Тайными Вождями и каким обра­зом создавал ритуалы, можно узнать из его собственного описания, оставленного им для истории Ордена:

Еще до учреждения «Скинии Адептов» возникла не­обходимость в некоем достойном члене, избранном специально для поддержания связи между Тайными Вождями и структурами Ордена более низкого ранга. Было очевидно, что этим человеком должен стать я — так как я, обладая необходимой и специфической об­разовательной базой, на основе своих глубоких знаний в оккультной и археологической сферах не только был готов, но и имел сильное желание полностью и беспре­кословно подчиниться тайным вождям…

Что касается Тайных Вождей, передавших мне муд­рость Второго Ордена — я ничего не могу о них сказать. Мне не известны даже их земные имена. Я знаю их только по некоторым доступным мне секретным деви­зам. К тому же они очень редко связывались со мной, находясь в своем физическом теле. Если такая встреча была необходима, то время и место оговаривалось ими астрально. Они являлись мне во плоти в предваритель­но назначенное время и в заранее условленном месте. Лично я верю, что они — человеческие существа, живущие на этой Земле, но обладающие неимоверной сверхчеловеческой силой.

Когда такая встреча проходила в многолюдном месте, внешне они ничем не отличались от обычных людей, но при этом выделялись превосходным здоровьем и огром­ной трансцендентальной энергией, независимо от того, чей облик они принимали — молодого или зрелого чело­века, причем эти качества были присущи им всегда. Тра­диционно считается, что такое прекрасное физическое состояние дарует им Эликсир Жизни, тайной которого они обладают.

Когда же встреча проходила в месте, недоступном для внешнего мира, они были одеты в символические мантии с вышитыми на них знаками отличия.

В те редкие встречи, когда я общался с ними на фи­зическом плане, я ощутил, насколько тяжело для обыч­ного человека, даже если он продвинутый оккультист, выносить присутствие Адепта, пребывающего в физи­ческом теле… Я не имею в виду, что физическое обще­ние с ними оказывало на меня такое же влияние, как и воздействие магнетизма, следствием которого явля­ется физическое истощение, совсем наоборот. Возни­кало ощущение, что вы вступили в контакт с ужасной силой, производящей на человека такое же воздей­ствие, как близкий удар молнии, с той лишь разницей, что продолжительность воздействия этой силы не столь кратковременна. И в том и в другом случае у че­ловека перехватывает дыхание. И если это так подей­ствовало на такого человека как я, имеющего опыт в оккультной работе, то трудно представить, что менее продвинутый оккультист сможет выдержать подобное напряжение даже в течение пяти минут и при этом остаться в живых.

От Тайных Вождей я получил почти полный объем знаний Второго Ордена. Это происходило различны­ми способами: посредством ясновидения — через аст­ральную проекцию с их и моей сторон; с помощью стола для спиритических сеансов и с помощью коль­ца и диска; (Эти предметы лучшим образом могут быть охарактеризованы как средневековые аналоги планшетки для вызывания духов, используемой в современном спиритизме, и маятника, применяемого в современной Радистезии. На шелковую нить подвешивают золотое кольцо. Затем это кольцо вращают над диском, на котором начертаны буквы алфавита… Сумма тех букв, над которыми остановится кольцо, и будет обозначать ответы, на задаваемые магом вопросы.) иногда — посредством Прямого Голоса, воспринимавшегося физическим слухом, как моим, так и Вестиджии (Вестиджия — сокращенная форма от Vestigia Nulla Retrorsum, маги­ческий девиз жены Матерса), иногда путем копирования из книг, которые каким-то образом возникали передо мной и исчезали из моего видения по окончании переписы­вания; иногда это было астральное свидание в опре­деленном месте, до этого мне неизвестном. Свидание назначалось таким же образом, как и в те редкие слу­чаи, когда мы договаривались о встречах на физичес­ком уровне.

Как вы понимаете, такая работа требовала огромного напряжения. Особенно тяжело было получить ритуал Z, тогда я думал, что это убьет меня или Вестиджию, или нас обоих.

Следствием приема, а затем и проверки принятого сообщения, являлось невыносимое напряжение, кото­рое приводило к нервному истощению, сопровождав­шееся в то же время обильным холодным потом и силь­ным кровотечением из носа, рта и иногда из ушей.

Вы знаете, какое предельное и длительное внимание необходимо, чтобы получить достоверные и полные ответы посредством спиритического стола или кольца с диском. Добавьте ко всему этому церемонии вызыва­ния духов, почти что постоянную борьбу с враждебны ми демоническими силами, стремившимися помешать прохождению и получению Священного Знания, и не­обходимость постоянно устремлять свое сознание к высшему Я.

Интересно отметить, что позже (в 191бг.) Уэсткотт при­знался в том, что материалы, на которых Матерс основывал ритуалы Второго Ордена, были заимствованы у континенталь­ного Адепта Брата Lux Tenebres. Члены «Золотого Рассвета» утверждали, что этот Брат Lux Tenebres в обычной жизни был известен как д-р Тиссен или Тилсон из Льежа. Долгое время я предполагал, что этот доктор фактически и есть один из «Аст­ральных Вождей» Матерса и что он не существовал на физи­ческом плане, но на данный момент я обладаю достоверной информацией, доказывающей, что имя д-ра Тилсона было из­вестно в бельгийских мартинистских кругах на рубеже XIX и ХХвв.

 

ДАЛЕЕ